слабая…В груди дул ветер опустошения. И, казалось, только сердце продолжало борьбу, оно хотело революции, барабаня громким гулом глубоко внутри. Но мозг приказывал слушаться только его, следуя путями разума.

Я не смело ловлю такси и отдаю последнюю мелочь, которую смогла нарыть в карманах рюкзака. Ночной город печально угасает за окном, словно прощается со мной. Я обессилено прислоняюсь лбом к холодному стеклу, вдыхая майскую свежесть вечера. Но и она, как смертельный яд, действует на мой мозг, заставляя мои нейроны напрячься со всей силой и выдать в памяти все моменты, проведенные с Дином. Слеза не заставляет себя долго ждать, вгрызаясь в бледную кожу. Я вспоминаю его глаза, наполненные таким душераздирающим сожалением, что все внутри меня хочет вывернуться наизнанку от невыносимой душевной боли.

Осторожно, переступая с ноги на ногу, я следую к своему дому. Все уже давно спят крепким сном. Я выдыхаю утреннюю свежесть легким белым паром, который слегка касается кожи лица. Уже рассветает, солнце не торопясь поднимается, давая людям подольше насладиться сладким сном. Я сажусь на холодное крыльцо, плотнее съеживаюсь, чтобы не растерять тепло своего тела. Оно уже холодеет, словно душа покидает его, хочет улететь к нему. Я беспомощно прислоняю голову к ледяной каменной ограде, устало закрываю глаза, надеясь увидеть его во сне. Его доброе лицо, задорную улыбку. Услышать пленительный тембр его голоса, который для меня слаще любой музыки, любой мелодии. Кажется, я бы все отдала, чтобы вновь услышать этот голос.

Сочный яркий свет, бьющий по глазам, принуждает меня тихо застонать и тихо открыть глаза, не привыкшие к такому насыщенному цвету. Уже утро…Мне удалось вздремнуть, чуть ли не окоченев на каменной лестнице.

— Джорджи? — слышу я за спиной удивленный женский голос, который склоняет меня резко вскочить и обернуться. — Ты, что здесь спала?

— Привет, мам. Пустишь?

Лицо матери было немного шокировано, но она открыла передо мной дверь, за которой меня ждал накаленный разговор.

— Неблагодарная девчонка! — кричал отец. — Ты совсем не уважаешь нас с матерью. Ты всегда делала все, что тебе вздумается. Всегда шла нам наперекор.

— Папа, это называется выбор…

— Выбор? Глупая игра на пианино — это ты называешь выбором? А ведь ты могла бы стать хорошим хирургом или стоматологом.

Я вяло опустила голову, скрестив руки на груди, молча впитывала, как губка, все слова в свой адрес, сказанные отцом.

— Я же говорила, что ты лузер! — усмехнулась сестра, расчесывая свои длинные белокурые волосы.

Я только недовольно сглотнула ком, застрявший в горле, пытаясь утихомирить нараставшую агрессию по отношению к ней.

— И чего ты добилась в жизни? Ни работы, ни жилья, ничего!

Я с трудом закрыла глаза, впервые соглашаясь с мнением отца. Он хладнокровно кивнул головой, осуждая меня своим строгим взглядом.

В этот же день меня запрягли, как ломовую лошадь, заставляя делать все домашние дела по дому. Я отмыла от годовой сажи камин, убрала старые ветки за двором, вычистила два огромных ковра. Работа по дому хоть и немного, но отвлекала меня от угнетающих мыслей о нём. Как он отреагировал на записку? Что он сейчас чувствует? Надеюсь — это не боль и разочарование, которые приходилось терпеть мне.

Уже вечером, стоя перед раковиной, набитой горой грязной посуды, я домывала пригоревшие кастрюли. Сил уже не было, но я продолжала тереть, чувствуя себя современной Золушкой. Только моя сказка должна была быть с печальным концом…

— Эй! — кто-то окликнул меня, и я уже поняла, что это могла быть только Эмбер. Она никогда не называет меня по имени.

— К тебе там пришли, — она как-то язвительно скривилась, будто её собственная желчь начала разъедать её вредный характер.

— Кто? — удивлено сдвинула я брови, протирая полотенцем белую чашку.

— Я откуда знаю, парень какой-то. Иди и сама узнавай! — злобно бросила она, скрываясь за деревянной дверью.

Я взволновано сняла с себя фартук, потирая руки о салфетку. Сердце вдруг подскочило, нервная дрожь охватила тело. Сердце не ошиблось, в дверях действительно стоял он…Мой спаситель. Это не сон? Увидев меня, брюнет как-то облегченно вздохнул, теребя в руках какую-то бумагу.

— Дин? Что ты здесь делаешь? — мое дыхание перехватило, щеки начали наливаться ярким сочным красным цветом.

Я чувствовала, как горела моя грудь. Чувствовала, как что-то пульсировало и сжималось в районе живота.

— Тебя ищу, — сладкий голос заласкал мой слух.

— Зачем? — вечно я задаю глупые вопросы не к месту.

— Значит я вселил в тебя веру в добро? — он обеспокоенно разглядывал меня, его голубые зрачки бегали из стороны в сторону, будто боялись встретиться со мной глаза в глаза.

— Дин, я просто, — я замялась, лихорадочно придумывая отмазку.

— Ты таким способом хочешь от меня отделаться? — голубоглазый поднял записку, которую недавно теребил в руках.

Он был сильно расстроен, это я поняла по его опущенным глазам.

— Постой, как ты узнал, где я живу? — недоверчиво спросила я, скрестив руки на груди.

— Это сейчас не важно, Джорджи. — его тон изменился на более ласковый и теплый. — Важно то, что я не хочу с тобой прощаться…

От его слов моя кожа тут же вспыхнула от дикой жажды броситься к нему, наливаясь пунцовым оттенком. Сердце радостно затрепетало в груди. Я хлопала ресницами, внимательнее всматриваясь в напряженные губы голубоглазого. Он пришел ко мне…Я ему нужна…Все внутри меня вибрировало, мурашки выступили на плечах, быстро набирая скорость по всему телу. Я слегка сжала губы, которые пересохли от трепетного волнения. Брюнет поднял на меня свои глаза, в которых пылала страсть. Я тут же тонула в ней, но не искала спасения.

— Джорджи? Кто там? — я вздрагиваю от строго мужского баса.

Боже, это отец! Он не должен узнать о Дине, не должен! Я лихорадочно бросилась к двери, чтобы быстрее исправить неминуемую встречу.

— Дин, тебе лучше сейчас уйти!

— Что? Почему ты опять меня прогоняешь?

Его сожаление в голосе заставляет сердце метаться в панике.

— Пожалуйста, Дин, я всё тебе объясню, только позже!

— Джорджи, что же ты держишь гостя в дверях? — было уже поздно, в прихожей стоял отец, он с интересом окинул взглядом черноволосого.

— Здравствуйте! Вы, наверно, отец Джорджи? — Дин без моего разрешения вошел в дом, разглядывая, напротив стоящего мужчину.

— Да, Майкл Эванз, а вас как зовут молодой человек? — отец подал ему широкую руку.

Все внутри меня тут же рухнуло. Я слишком хорошо знаю отца.

— Дин, Дин Купер, — улыбнулся брюнет и подал ему свою бледную руку.

— Купер? — отец вдруг изменился в лице. — Я не ослышался? Вы сказали Купер?

— Да.

Отец нахмурил свои седые брови, его лицо напряглось, выражая