Солдатам нравилось развлекать себя тем, что, будучи в обнаженном виде, они с вполне серьезным видом отдавали друг другу честь. Однако мы прервали эту комедию, запретив им отдавать честь на пляже, и постепенно мирный, спокойный ритм жизни наладился сам собой. Помимо борьбы с малярией, наши усилия были направлены на борьбу со вшами, для чего пришлось строить душевые, проводить учебные курсы для медиков, которые тренировались на раненых, постоянно поступавших к нам, так как над пролегавшей рядом с нами дорогой каждую ночь летал самолет, беспорядочно разбрасывая бомбы. Мы также устраивали представления в театре на открытом воздухе, сооруженном на склоне холма на окраине Темрюка, боролись с язвами, от которых страдали лошади, а также готовились к возможной химической войне. Время от времени нам удавалось отправить нескольких человек домой в отпуск. Сержант Германн смог прихватить с собой несколько центнеров кофе во время отступления с Кавказа, и всем, кто отправлялся домой, мы давали с собой определенное количество кофе.

Язвы, от которых страдали лошади, доставляли нам почти столько же хлопот, сколько и болячки солдат. Мы соорудили узкие боксы, в которых лошади стояли так, что наружу, сквозь отверстия в стене, они могли высовывать только головы, кроме того, эти отверстия были прикрыты резиной. Мы смазывали их тела серой.

Подобный метод лечения оказался вполне обнадеживающим.

Никогда нельзя было сбрасывать со счетов вероятности того, что может разразиться химическая война, и тогда могла случиться настоящая катастрофа. Некоторые отравляющие газы, которые можно распылить на позиции врага с воздуха, представляют собой опасность для жизни, даже если они просто попали на одежду. Солдатам в походных колоннах, которые могут стать целью подобной атаки, придется сбрасывать с себя униформу. Такие газы можно нейтрализовать с помощью некоторых химических веществ, но их значительная концентрация в материале будет представлять опасность для жизни. Мы начали тренировать дезактивационные взводы, но вместо настоящего оборудования в нашем распоряжении были только муляжи. Если химическая война начнется по-настоящему, мы будем совершенно беспомощными, во всяком случае, с того момента, когда противник завоюет превосходство в воздухе. Почему одно из самых эффективных средств поражения так и не было применено в ходе войны, до сих пор остается для меня загадкой.

Однообразность существования была одной из оборотных сторон войны. Именно ей было заполнено все время между важными драматическими событиями. Во время подобных мирных передышек солдат занимается тем, что ремонтирует свое личное боевое оружие, совершенствуется в боевом мастерстве, обдумывает свое будущее и готовится к нему, обустраивается как можно комфортнее, в некотором роде уподобляется муравью, который все тащит про запас. Мы ходили друг к другу в гости. Случайно в наш район прибыли понтонеры, и в связи с этим у личного состава роты намечался праздник, поскольку полковнику Рейнхарту было присвоено звание генерала и он получил назначение на должность командующего укрепрайоном в Днепропетровске; по такому случаю он прислал нам пива. Мы сами приготовили свежие колбаски и сосиски. Пригласили к себе в гости командира дивизии, и он сделал нам приятный сюрприз, привезя с собой награды для личного состава.

Наступательные действия, которые русские предприняли на противоположном берегу Азовского моря, ясно показали, что мы не сможем до бесконечности удерживать Таманский плацдарм.

Фабрициус именно октябрь назвал решающим месяцем, и, как оказалось впоследствии, он был прав. Мы решили специально для операционной соорудить бомбоубежище, и постепенно оно превратилось в небольшой госпиталь, скрытый под землей. В связи с реализацией этого проекта возникли две проблемы – где достать необходимые строительные материалы и рабочую силу? Было совершенно невозможно получить материалы обычным, официальным путем; их можно было достать только на черном рынке – обменивая на бензин, кофе, водку, только таким путем мы могли приобрести все необходимое. И на этот раз наш старый друг Штуббе оказал нам неоценимую помощь. Он получил звание майора, и теперь его часть располагалась в станице Старотитаровской. В его сопровождении мы отправились на склад одной из инженерных частей, с одним из офицеров которой он был знаком. Пока мы были заняты тем, что «гнали теплый южный ветер», как сержант Германн называл подобные встречи, он лично договорился со всемогущим старшим сержантом, заведовавшим этим складом. Мы получили все, что хотели, в том числе цемент и стальные листы, а майор Штуббе распорядился, чтобы их доставили к нам на его тракторах.

Мы испытывали острый недостаток только в кирпичах, и так уж получилось, что в станице Северные Сады мы располагались совсем рядом с большим кирпичным зданием. На многие километры вокруг это была, пожалуй, единственная мало-мальски подходящая цель для бомбардировщика. Было очевидно, что в случае нашего отступления авиация русских будет усиленно бомбить этот район. Мы решили разобрать это здание на кирпичи и таким образом использовать материал из заброшенного здания для пользы раненых. В нашей роте служило несколько опытных строителей. Они смогли отобрать нужное количество кирпичей так, что здание даже не обрушилось. Мы закрыли листами фанеры пустые оконные глазницы, так что с дороги никаких следов повреждений не было заметно. Однажды генерал, который, так уже получилось, ничего не знал о нашей просьбе разобрать часть здания на кирпичи, проезжал мимо него на лошади и неожиданно для себя заметил следы наших работ. Он рассмеялся и прислал крест «За отличную службу» 2-го класса для того человека, который додумался это сделать. Три недели спустя русские во время авиационного налета разнесли это здание вдребезги.

Гораздо труднее оказалось найти необходимую рабочую силу. Во время таких относительно спокойных периодов мужчин из числа местного населения привлекали для выполнения различных работ. Однако мы смогли преодолеть и эту трудность. Две недели назад у нас гостил командир батальона майор Фельдман; во время осады Севастополя он командовал операцией, в ходе которой оборона крепости была прорвана в одном из ключевых пунктов. Он рассказывал нам, что ему выдали отпускных билетов даже больше того количества людей, которое он мог бы спокойно отпустить, не опасаясь оголить свой участок обороны. Мы обсудили с ним эту проблему. Мы приказали сержантам узнать у наших людей, не согласится ли кто-нибудь из них на время добровольно перейти в батальон Фельдмана, чтобы как можно больше его солдат смогли поехать домой в отпуск. Отношение нашей команды к данному вопросу было весьма характерным. Солдаты сказали, что они не против на время перейти на службу в другой батальон, но они не хотят писать рапорт, что они делают это добровольно, а хотят, чтобы им это приказали. Начальник медицинской службы дивизии, которого не так давно к нам прислали, был здравомыслящим, интеллигентным человеком, к тому же большим ценителем кларетов, а поскольку он занимался лечебной практикой между двумя мировыми войнами, неплохо разбирался в медицине. Он с готовностью удовлетворил нашу просьбу и приказал, чтобы людей заменили так, как мы сами предлагали.

Когда 2 недели спустя майор Фельдман заехал к нам в гости, мы рассказали ему о тех трудностях, с которыми мы столкнулись при поисках рабочей силы. Через 3 дня, с первыми лучами солнца, на наш пост прибыл сержант из его батальона: