– От метеорита знаешь какая бы воронка осталась? – Она взяла камень и прикинула вес. – Может, это косточка от динозабра?

– Динозавра, – поправил я и забрал камень. – Камень-то весь оплавленный! Может, воронка где-то в другом месте, а его сюда принесло песком.

Мы вышли из воды, обмыли ноги и снова разлеглись на песке.

– Оплавленный? Тогда, может, это самый обычный камень. Я тебе не все показала, – призналась Танечка. – Тут еще знаешь что есть?

Солнце светило так ярко, что мне пришлось надеть кепку и надвинуть козырек на лицо.

– Что?

– Место, где садились марсиане в своей ракете.

Я подскочил, будто подо мной вспыхнуло пламя.

– Правда? – вырвалось у меня.

– Хочешь, покажу?

– Спрашиваешь!

Я не стал ждать, когда трусики высохнут, надел шорты, опоясался кобурой и застегнул сандалеты. Танечка двигалась медленнее обычного, словно специально хотела меня подразнить. Мы обошли озеро, и птицы тут же вернулись к воде, потом мы двинулись еще дальше, через пальмовую рощицу. Я удивился, что за все время, пока мы купались, тени совсем не укоротились. И вообще время там ощущалось до странности непривычно.

Когда роща кончилась, я увидел, что мы идем по неглубокой ложбине. Справа и слева от нас, на расстоянии двух хороших бросков мяча, высились довольно крутые песчаные склоны. Было хорошо видно, как ложбина постепенно поднимается вверх, а края становятся все более пологими.

– Еще немного… – подбодрила меня Танечка. – Надо дойти до конца.

– До конца ложбины?

– Сейчас увидишь, – пообещала она. – Вообще-то ты можешь уже сейчас обернуться.

Я обернулся.

От того места, где мы стояли, было видно, как лощина стрелой убегает вниз и в самом конце расширяется почти правильным кругом. Если бы ветер не подсыпал песка, он был бы идеальным. Именно там, в этом круге, шумела широкими листьями пальмовая роща, а в ее центре поблескивало озерцо.

– Оттуда они взлетели, – объяснила Танечка. – Это их ракета так пропахала.

Ветер трепал края ее панамы, а видно было далеко-далеко. Я даже подумал, что увижу город, но его видно не было – сплошной песок.

– Откуда ты вдруг стала разбираться в ракетах? – насмешливо спросил я.

– Ксюшка сказала. – Танечка выставила ладонь, прикрывая глаза от солнца.

Серьезность этого аргумента не подлежала сомнению – Ксюша была самой старшей в нашей компании, ей исполнилось двенадцать лет. К тому же она до четвертого класса училась в Советском Союзе, в сказочной стране, где живут настоящие космонавты. Она видела их по телевизору, и мы с Танечкой знали, что телевизор – это советский прибор, который крутит кино прямо дома.

– А ты бы хотела полететь в космос? – Я присел и набрал горсть песка.

– А девчонок берут?

– Я бы взял, – честно признался я.

– Тогда с тобой бы я точно полетела.

Я глянул на нее, но в тени панамы ее лица почти не было видно.

– Там, наверно, живут чудовища, – на всякий случай предупредил я.

– В любой ракете есть лазерные ружья.

– Пистолеты, – поправил я.

Тяжесть кобуры на бедре показалась мне незнакомо приятной.

– А может, марсиане еще прилетят? – мечтательно вздохнула Танечка. – Тогда мы бы попросили их взять нас с собой.

– Надо приходить сюда чаще, – решил я. – Тогда мы наверняка застанем их ракету и, пока она будет открыта, влезем в нее и спрячемся за ящиками.

– А вдруг там не будет ящиков?

– Что-нибудь будет, – уверенно ответил я. – Но спрашивать лучше не надо. Вдруг они не захотят нас брать? Сами проберемся, так будет лучше.

Танечка спорить не стала.

– Пойдем, я тебе покажу самое место взлета. – Она повернулась и быстро пошла вверх по ложбине.

Не успели мы пройти и пятидесяти шагов, как ноги перестали вязнуть в песке – он стал твердым, словно сухая хлебная корка. А еще шагов через десять превратился в сплошную стеклянную массу. Ноги заскользили по вспузыренному стеклу, и мы на корточках съехали в глубокую воронку неправильной формы.

– Как в чашке! – весело выкрикнул я, и гулкое эхо мячиком улетело в небо.

– У!!! – крикнула Танечка и рассмеялась.

В воронке смех зазвучал особенно звонко.

– Ксюшка говорит, что здесь марсиане включили свой главный мотор и от радиации все расплавилось.

– У дяди Миши в автобусе тоже есть радиатор, но он не такой горячий, – похвастался я познаниями в технике.

– У марсиан все мощнее, потому что они очень умные. Мама говорила, что они состоят из одной головы и щупалец.

– Что за восьминоги такие? – рассмеялся я. – Ладно, давай пойдем обратно, а то мне кажется, что мы тут до вечера просидели.

Танечка с сомнением посмотрела на небо.

– Нет, солнце поднялось на чуть-чуть.

Мы на четвереньках выбрались из воронки и направились через плато напрямик, туда, где высилась цепочка барханов. Настроение было чудесное, а солнце действительно поднялось ненамного. Скоро мы добрались до барханов, и пришлось петлять, чтобы не карабкаться каждый раз, увязая в песке.

Мы обошли с десяток песчаных гор, прежде чем Танечка начала беспокоиться. Я беспокоиться начал раньше, но не говорил, чтобы ее не пугать.

– Наша рощица должна быть здесь. – В ее глазах появился нескрываемый испуг. – Кажется, мы заблудились.

– Может, мы еще не дошли? – попробовал успокоить ее я. – Все-таки след от ракеты довольно длинный, а мы пошли с дальнего конца.

– Я считала барханы, – призналась Танечка.

– Не бойся. Я сейчас влезу на бархан и посмотрю, где наши дома.

Я полез вверх и услышал, как она расплакалась за спиной. Песок жег ладони, когда мне приходилось его касаться. Вообще-то я перепугался не меньше, и сам бы поревел вволю, но было стыдно. На самой верхушке дул ровный ветер и песок едва уловимо звенел, скатываясь по крутой стороне бархана.

– Я пить хочу! – пожаловалась Танечка.

– Подожди немного! – крикнул я и встал во весь рост.

Ветер дул почти в спину, и вид открывался на все четыре стороны. Кругом, кроме песка, ничего не было видно – барханы, барханы… Кроме песка и целой стаи шакалов. Я попробовал взять себя в руки и насчитал десяток зверей. Нас они уже наверняка почуяли и целенаправленно бежали к нам между барханов косой цепочкой.

Я в несколько прыжков соскочил вниз, забив сандалеты горячим песком.

– Что это за звук? – Танечка не переставала плакать. – Шакалы тявкают, да?