такое неожиданное и оригинальное название) и начинать согласование с ней договора на строительство портального комплекса в имении Дубовый Лог.

«Странный он какой-то, Суслятин этот столько лишнего наговорил, про то, что цены подкручивают проболтался, и вообще, какой-то несерьёзный будто бы».

«Своей цели, тем не менее, он достиг. Хоть и пытается казаться простым, как слово „грабли“, но на самом деле — жучара тот ещё».

«Ну, при фактическом отсутствии конкуренции добиться контракта не слишком сложно — достаточно просто ничего не напортить в переговорах».

«Да я не про контракт даже, хоть и он, чувствую, будет подписан — ничего Сребренников не найдёт. Выт прислушайся к себе и задумайся — ты же этого строителя воспринимаешь так, будто давно знакомы, чуть ли не старый приятель если не твой, так отца?»

Я немного оторопел, глядя куда-то в пространство правее спины извозчика, везущего меня на вокзал.

«А ведь правда! Я даже чуть было „дядя Валя“ не назвал, остановило то, что имя получалось женское какое-то, а был бы он Валерий — точно бы ляпнул!»

«Вот-вот! А с хорошим приятелем как не договориться по-свойски, да и торговаться не очень получается. Хотя это — в принципе не твоё. Как и не моё, тут мы два сапога на одну ногу. Я же говорю — монстр, уровня того же графа Кайрина как минимум, хоть и работает в другой манере. А может и так получиться, что сожрёт „суслик“ ту „чайку-переростка“ и даже перьев не выплюнет».

«Да уж, внешность бывает обманчива…»

«Сказал ёж, слезая со щётки!»

Я на пару секунд сбился, пытаясь понять, откуда ещё и ёж какой-то взялся, потом осознал:

«Дед, ты опять за свои пошлости⁈»

«Кстати, насчёт пошлостей. Ещё и девочку приставили аккуратно непростую совсем».

«Что в ней непростого? Простолюдинка, к чаям приставлена».

«Ну-ну. То-то хозяин фирмы к ней хоть и „солнышко“, но на „вы“, если ты заметил. И насчёт чая — ну-ка, вспоминай, как он сказал?»

«Чтобы организовала».

«Не-а! Он сказал: „распорядитесь организовать“, а не организуй нам, или ещё что-то такое. То есть, у неё есть подчинённые — те самые, как ты выразился, „к чаям приставленные“, то есть она как минимум старшая среди них».

«Тогда зачем её к порогу отправили? Как знак уважения не пройдёт, поскольку гостю неизвестно, какую должность она занимает».

«Может, когда-нибудь и поймём, но скорее всего — нет».

За всей этой суетой и день прошёл. И куда только он девался⁈ Уже шесть вечера, и через двадцать минут последний пригородный поезд в сторону Смолевич. И это хорошо, что в этом году расписание пересмотрели, по многочисленным просьбам горожан! Ещё в прошлом последний дачный на Борисов уходил из Минска, если память с дедом не изменяет, в четыре сорок, и мне пришлось бы или ночевать здесь, или ехать на проходящем поезде дальнего следования. Причём этот вечерний считался не «дачным», а именно «пригородным», потому останавливался не у каждого столба с табличкой, а только на более-менее значимых станциях, Смолевичи были пятой остановкой, а не четырнадцатой, потому и шёл быстрее, вроде как даже меньше часа — это ему надо держать среднюю скорость около тридцати пяти километров в час, причём не «среднюю на перегоне», а с учётом остановок!

Быстрее часа не получилось, со станции я вышел в семь тридцать и вскоре после восьми нагрянул домой. Почти так же неожиданно как тогда, после госпиталя. И встретили меня хоть радушно, но как-то излишне суетливо, и глаза у бабули бегали. Первая мысль — фургон!

— Что-то с фургоном?

— Да что с ним сделается? Стоит себе во дворе спокойно пока что.

— Что значит «пока что»?

— Ну, я на завтра договорилась, что заберут его.

— Не понял⁈ Кто заберёт, куда, зачем⁈

— Так я ж говорила, убрать те глупости, что ты наворотил, поправить, как положено, чтоб, значит, нормальная повозка получилась, как у людей. Ты ещё слушал, соглашался.

— Так, ты опять за старое⁈ Как на Новый год, да⁈

— Что значит, «за старое», за какое ещё «старое»⁈ Сам же согласился, договорились!

— Мы договаривались, что ты без меня его не трогаешь! Больше я ни с чем не соглашался — просто ты слушать не собиралась мои резоны. И ничего в нём исправлять не нужно!

Аж сердце захолонуло — если бы не новый вечерний поезд, мог остаться в Минске на ночёвку, и уехал бы мой автомобиль неизвестно куда в лапы неизвестного мне «мастера».

— Тебе-то откуда понимать, что надо и что не надо? Люди годами учатся, а не просто какие-то придумки бестолковые…

— Так! — Я в чувствах хлопнул ладонями по столу. — Помолчи минутку и просто послушай. На тот фургон, на котором я уезжал, у меня есть покупатель, который готов заплатить за него двадцать пять тысяч.

— Так продавай, покуда дурень не разобрался!

— Я сказал — помолчи!

Бабушка замолчала, но надулась обиженно.

— Покупатель как раз-таки знает, чего хочет — это тот специалист, который руководит бригадой, которая мою изнанку изучала, геолог и заместитель профессора в университете.

Пока бабуля думала, как «обнулить» перечисленные мною регалии покупателя, продолжил:

— И цену он назначил сам, как начало для торга. Но я ему продавать