В жертву богам приносились не только уголовные преступники, но и нарушители клятв. Договорные отношения и контракты между гражданами еще со времен царя Нумы скреплялись сакральной клятвой, нарушение которой автоматически означало, что человек посвящался тому богу, которого он обманул. В глубокой древности клятвопреступника (или должника, нарушившего свои обязательства) действительно убивали на алтаре. Позднее, с ограничением человеческих жертвоприношений, он мог быть безнаказанно убит любым лицом и, как правило, вынужден был отправиться в изгнание, пока жрецы не проведут над ним обряд очищения.

Но даже после того, как договорные отношения и уголовные дела полностью перешли под сень светских законов, казни преступников очень часто приурочивали к играм, которые посвящались кому-то из богов. На этих играх осужденных травили дикими зверями, сжигали на крестах (так обычно наказывали поджигателей) либо заставляли разыгрывать наиболее кровавые сцены из мифологии и истории. Все это, несмотря на то, что народ воспринимал эти зрелища как развлечения, носило религиозный характер и было, как правило, посвящено кому-то из богов и связано с каким-то сакральным событием (религиозным праздником, дарованной богами победой римского оружия, вступлением в должность магистратов и пр.).

Но, кроме того, существовали и публичные казни, которые не имели ничего общего с развлечением толпы и носили чисто ритуальный характер. Здесь надо прежде всего сказать о казни весталок, которые были уличены в нарушении обета целомудрия. Их живыми зарывали в землю, посвящая подземным богам. Впрочем, и сама богиня священного очага Веста ассоциировалась с подземными богами. Овидий писал про погребение согрешивших весталок:

В весталки избирали девочек возрастом от шести до десяти лет из самых знатных и уважаемых семейств Рима. Их служение продолжалось тридцать лет: первые десять лет они учились сами, вторые десять лет — применяли свои знания, служа богине, и третье десятилетие — учили молодых весталок. Потом срок их обета оканчивался, и жрицы могли оставить храм и даже выйти замуж (хотя обычно весталки предпочитали сохранить свой статус, который обеспечивал им огромный почет и влияние). Но в течение тех тридцати лет, что длилось служение, весталка обязана была хранить целомудрие. Считалось, что нарушение этого обета может привести к самым трагическим последствиям для всего государства. Плутарх писал:

Самыми массовыми человеческими жертвоприношениями в Риме были гладиаторские игры. Можно только удивляться тому, что римляне, которые в вопросе о жертвоприношениях еще со времен царя Нумы старались проявлять гуманность и даже запрещали кровавые ритуалы у подвластных им народов, начиная с конца третьего века до н. э. становятся страстными поклонниками жестокого зрелища. Конечно, увлечение римской толпы цирком не имело прямого отношения к ритуалу. И когда должностные лица республики, а позднее — императоры устраивали для народа зрелища, необыкновенные как по пышности, так и по количеству пролитой крови, это было не столько богослужением, сколько желанием подкупить чернь. Но тем не менее и по своему происхождению, и по официально объявленным целям гладиаторские игры были именно жертвоприношением. Происходили они от этрусских погребальных игр.

Этруски населяли северо-запад Апеннинского полуострова еще до основания Рима; их культура оказала на римскую огромное влияние. А в этой культуре немалое место занимали человеческие жертвоприношения, в том числе погребальные. Археологи, исследовавшие кладбища этрусков, обратили внимание на ситуацию, когда рядом с урной, содержащей пепел, оказывались захоронены останки одного или двух человек, чаще женщин. Высказано предположение, что эти люди, которым кремация не полагалась, были рабынями покойного, принесенными ему в жертву. При раскопках древнейшего некрополя Рима были обнаружены аналогичные захоронения, и это позволяет думать, что римляне в первые годы существования города использовали этрусский погребальный ритуал с человеческими жертвоприношениями. Кстати, не случайно Тарквиний Гордый — царь, восстановивший в Риме (к счастью, ненадолго) жертвоприношения детей, — происходил из этрусского рода.

Известен этрусский барельеф III–II веков до н. э. со сценой жертвоприношения, видимо, погребального. На нем изображены два юноши, один из них коленопреклоненный. Позади стоят два жреца с поднятыми кинжалами. Тут же находятся прислужники с разнообразным инвентарем, в том числе с лестницей, которая употреблялась в обряде кремации. Конечно, в то время, когда барельеф был изваян, он повествовал не о современных автору событиях, а о достаточно далеком прошлом Этрурии.

Сохранилась этрусская фреска, известная как «Игры Персу». На фреске собака терзает человека, который пытается отбиваться от нее дубинкой. На голову жертвы надет мешок, а руки и ноги спутаны веревками, концы которых держит в руках человек в маске с надписью «Phersu». На ногах жертвы уже видны кровавые раны…

Вообще сцены жертвоприношений и погребальных игр — распространенная тема в изобразительном искусстве этрусков. Бои были, видимо, приняты на этрусских тризнах. Римляне в течение многих лет игнорировали этот обычай. Первый гладиаторский поединок состоялся в Вечном городе в 264 году до н. э. на Бычьем рынке — его устроили в честь покойного отца сыновья некоего Децима Юния Брута Перы. На нем бились три пары гладиаторов. Сначала обычай не прижился — следующие игры состоялись только спустя полвека, в память Марка Эмилия Лепида. Их организовали трое сыновей умершего, но теперь игры состоялись уже на Форуме, продолжались три дня, и на них выступили двадцать две пары гладиаторов. Действо это не имело тогда прямого отношения к развлечениям, оно так и называлось «ludi funebres» — «игры погребальные». Появилось у них и другое название — «munus» — долг, обязанность.