– На. Ты, наверное, ужасно голодная.

Наши пальцы соприкасаются, когда она передает мне сверток. Я разворачиваю листья – внутри горстка риса, присыпанная жареными орехами, и маленькая жареная рыбка. От запаха риса в кокосовом молоке, горячего и сладкого, рот наполняется слюной. Никогда в жизни я не чувствовала настолько аппетитного запаха.

– Даже не знаю, что сказать, – шепчу я, борясь с желанием немедленно проглотить еду, не жуя.

– И хорошо, – улыбается Майна. – Потому что сейчас тебе не нужно говорить. Тебе нужно есть.

Что-то в ее лице кажется мне новым, незнакомым… И я понимаю, что впервые вижу ее настоящую улыбку. Такую искреннюю, открытую.

Улыбка полностью преображает ее. Маска холодной неприступности, которую она никогда при мне не снимала, исчезает, и лицо озаряется светом – таким прекрасным, что от него слепит глаза. Как сияет ее взгляд… Боги, оказывается, у нее ямочки на щеках…

– Что такое? – спрашивает она, приподнимая бровь.

– Ничего… просто до сих пор я никогда не видела тебя счастливой, – шепчу я, и ее улыбка тут же гаснет. Я каменею. – Я сказала что-то не то? Прости…

Она отводит взгляд.

– Наверное, у меня здесь, во дворце, еще не было причин быть счастливой, – отвечает она. А потом снова смотрит на меня, кивая на еду. – Ешь скорее, а то не останется времени на десерт.

Теперь моя очередь удивленно поднимать брови.

– Ты принесла еще и десерт!

Она кладет мне на колени еще один сверток из листьев.

– Думала, ты им обрадуешься. Я же помню, что провинция Сяньцзо славится этими сладостями, они известны по всему королевству.

Я разворачиваю листья – внутри словно сверкают маленькие самоцветы. Это наши знаменитые кокосовые сладости квей – зеленые с белым, яркие и красивые. Последний раз я ела их на завтрак в тот самый день, когда демоны забрали меня из дома.

Эмоции душат меня, так что я даже не могу говорить.

Наконец мне удается прошептать:

– Спасибо.

– Не за что.

– Майна… Ты пробралась сюда посреди ночи, ослушалась мадам Химуру, не говоря уж о Короле, только ради того, чтобы принести мне еды, которую ты для меня украла… и ты говоришь не за что?..

Она снова улыбается той самой ослепительной улыбкой, похожей на солнечный свет, освещающей все ее лицо.

– Ну, когда ты описываешь это так серьезно, получается, как будто и правда есть за что.

Она тихо смеется, но я не в силах вторить ее смеху.

– Почему ты это делаешь? – спрашиваю я.

– Что именно?

– Носишь маску непроницаемости перед остальными. – Она хочет что-то сказать, но я не даю ей: – Разве тебе не хочется ни с кем из нас сблизиться? Узнать нас?

– Конечно, хочется.

– Тогда зачем ты нарочно отстраняешься?

Она медлит с ответом.

– Перед тем, как попасть сюда, – говорит она наконец, – я обещала себе, что не буду заводить друзей во дворце. Думала, если я от всех закроюсь, будет легче. Легче пройти через… все, через что я должна пройти – в одиночестве.

– Тогда почему ты все же решила помочь мне?

Ее глаза вспыхивают.

– Потому что ты пыталась. Ты проявила отвагу. Наши жизни здесь полностью зависят от других, все решения приняты за нас, каждый поворот наших судеб предрешен кем-то еще. Но ты осмелилась поднять голову и сказать «нет». Даже понимая, чем тебе это грозит. Ты – цельная личность, Леи. Ты боролась и дала бой судьбе. Это достойно уважения.

Я опускаю глаза.

– Боюсь, моя попытка ничего не даст. Король… однажды он снова вызовет меня, и на этот раз я уже не смогу ему отказать. У меня не хватит решимости.

– Не стоит недооценивать то, что ты уже сделала, – резко отвечает она. А потом осторожно берет меня за руку.

Странный, неловкий миг. Я настолько смущена, что почти отстраняюсь – от неожиданности больше, чем от чего-либо другого. Но потом мы обе расслабляемся, и наши пальцы переплетаются, и это настолько естественное, прекрасное, необходимое движение, будто мы проделывали это уже тысячи раз. Наши руки так подходят друг другу. В пожатии столько нежности. Пульс Майны учащается, я это чувствую, и моя кровь тоже начинает бежать быстрее.

– Ты воспротивилась Королю-Демону, Леи. Во всем королевстве не так много людей, которые на это осмеливаются… не говоря уже о Бумажных Девушках.

Она размыкает рукопожатие, но моя кожа горит, храня память о ее прикосновениях.

Пока я ем, мы шепчемся. Впервые между нами нет стен, на наших лицах нет масок. Я рассказываю Майне о своем прошлом, а она – о своем: о том, как ее отец обещал отдать ее в наложницы Королю еще до ее рождения. Я не могу себе представить, каково это – расти, зная, что тебя ожидает такое. Никогда не чувствовать вкуса свободы, не думать, что сама со временем выберешь свой путь, не ощущать солнечного ветра воли.

– А как бы ты хотела жить? – спрашиваю я. – Кем бы хотела стать? Ну, если бы тебя не выбрали в Бумажные Девушки?

– Я… я никогда не задумывалась об этом.

– Но ведь чего-то тебе наверняка хотелось просто так, для себя. У тебя есть какие-то желания, увлечения…

– Нет у меня никаких увлечений.

Она произносит это так серьезно, что мне хочется смеяться, но я успеваю взять себя в руки.

– То есть как? У всех на свете есть увлечения! Даже у меня, хотя мне почти все время приходилось проводить в нашей лавочке за работой. Все равно оставалось столько вещей, которыми я с радостью занималась, когда было свободное время. Я обожала играть со своим песиком Бао, готовить вместе с Тянь…

Майна отводит взгляд.

– Дело в том, – произносит она напряженным голосом, – что у меня не было свободного времени.

Не в первый раз я задумываюсь над тем, какой символ был заключен в ее медальоне Дня Благословения. Майне уже девятнадцать, она на два года старше меня. А значит, она уже открывала свой медальон, уже прочла знак своей судьбы. Я пытаюсь представить ее реакцию, когда золотая подвеска раскрыла тайну. Увидела ли она внутри что-то неожиданное, или, напротив, узнала подтверждение своей судьбы, которую и так чувствовала? Знак горького рока или истину, которую она и прежде носила в сердце, всегда ощущала, как боль в глубине костей. Но спрашивать о том, что за знак был скрыт в медальоне Благословения, совершенно недопустимо. Это один из самых личных вопросов, которые вообще можно задать, так что я прикусываю язык и обуздываю любопытство.

Перед тем как уйти, Майна предусмотрительно собирает пустые банановые обертки и прячет за пазуху. Это мера предосторожности – чтобы мадам Химура ничего не заподозрила.