София заначила три бутылки шипучки. Бутылку молодого шампанского, украденную у более чем активного и менее чем сообразительного клиента, и две бутылки средненького винца, оставшиеся с последней домашней посиделки, затеянной на пару с Джеймсом. София положила бутылки в морозилку, она любила, чтобы бокал туманился от холодных пузырьков. Затем отрыла грамм кокаина, запрятанный для особого случая, припасенный для «когда конкретно надо будет» в старой коробочке из-под сережек; она все время забывала об этой коробочке, а заодно и о наркотике. До тех пор, пока это «конкретно» не наступило, — сейчас. Девичник после горьких слез представлялся самым важным событием за прошедший месяц. Во всяком случае, так ей хотелось думать в тот дождливый день. Впрочем, памятуя о стоявших перед девушками целях, кокаин даже наркотиком нельзя было счесть, скорее рабочим инструментом. Тощего грамма как раз хватит, чтобы встряхнуть четырех танцовщиц после пьяного позднего обеда и перед началом настоящей работы.

София потушила спаржу в белом вине и оставила остывать — тертый жирный пармезан, масло и лимонный сок она добавит позже, когда явятся гостьи. Открыла банку дорогих оливок, подаренную ей на день рождения, и, порывшись, выудила из шкафа большую пачку хлебцев. Достала вазу с сушеными яблоками и курагой. Зеленый овощ с капелькой масла, лишенные жира оливки, бескалорийные хлебцы и сушеные фрукты. Три бутылки ледяного вина. Почти по одной на сестру. Кокаин по особому случаю. В итоге идеальная диета для танцующих принцесс.

Хелен добавила к угощению — рабочим телам нужно хорошо питаться — три корытца мороженого, предельно жирного, высшего качества. Ее детишки обходятся сортом пожиже. Мороженое им покупает папочка, пока мамочка трудится. Сандра принесла еще одну бутылку шампанского, выдержанного. Датская прислуга уходила на свою неофициальную ночную службу с большой пустой сумкой и возвращалась с большой полной сумкой. Почти каждое утро она надеялась поделиться этим премиальным изобилием со своей официальной хозяйкой. И почти каждый вечер ее настигало разочарование. Вчерашний не был исключением, но нынешний обед до некоторой степени компенсирует моральные утраты. Если розоватая леди не понимает радостей шампанского и общества Сандры, коллеги, несомненно, оценят и то и другое по достоинству. Каролина прибыла с наиболее занятными дарами: тот же кокаин и свежие чистые экстази — спецчаевые, заработанные на прошлой неделе. Даже Хелен, чье пресыщенное героиновое нёбо обычно оставалось равнодушным к сюрпризам, была потрясена этим набором. Словом, все сулило танцевальным королевам приятное времяпрепровождение.

Но сначала они поработали. Сдвинули мебель, свернули заляпанный ковер, сменили музыку — девичью тоску на мальчишеский запал. За два часа они отполировали номер. Правда, первые пятнадцать минут девушки хохотали в ответ на лихое предложение Сандры пуститься перед богатеем во все тяжкие; следующие полтора часа доводили идею Сандры до ума, совершенствуя каждое движение. Тщательно продуманная хореография выглядела спонтанной, расслабленной и неотразимой, этой якобы естественной легкости они достигли упорным трудом, но усилия оправдали себя. Четырехфигурную гармонию тщательно выстроили, изогнув ее мостом от мошонки клиента до его мошны. Мост с односторонним и мощным движением. Еще четверть часа ушло на то, чтобы удостовериться: движения срослись с телом — выдуманные в голове картинки забиты в телесную память. И наступило время обедать.

Ешь, пей и оставайся Марией. Даже танцуя и веселясь, София не чувствовала себя полностью свободной. Зацикленность на собственном теле росла с каждым днем: заметна ли беременность и как ей вести себя, когда живот уже не скроешь? Пока девушки ели, расположившись на полу, София упустила несколько возможностей поделиться с коллегами новостью. Сандра разразилась скорбной повестью с продолжением о бессердечной даме. Непьянеющая Хелен поведала о приступе острой тоски после вторых родов. Каролина подробнейше, в стиле умри-но-трахнись откровенничала о страстном объятии, лишившем ее безмятежности хорошей девочки и наградившем блаженством дрянной девчонки. И это блаженство еще не выдохлось, а новая любовь уже стучит в дверь.

Девушки начали с мороженого — постелили подстилку, на которую упадут грядущие радости. У каждой была своя печальная повесть о сердце, голове и омуте, каждая история излагалась с подъемом, с широко раскрытыми глазами и неизменной присказкой «надо же быть такой дурой». Правда, соотношение секс/минута несколько превышало уровень «Рассказов для чтения на ночь». Однако София понимала: они знают о ее депрессиях, видели заглаженные шрамы. И ей не хотелось рисковать весельем ради правды. Тем более ради правды, которой не поверят. Которой она и сама не хотела верить. Вместе со всеми она жевала, потешаясь, фаллическую спаржу, размеренно прихлебывала вино, не гонясь за гостями, напористо опустошавшими бокалы, втянула кокаина ровно столько, чтобы никто не усомнился: ей весело, то есть совсем чуть-чуть. А вдруг Габриэль слегка ошибся и это имеет значение?

София изображала радушную хозяйку, и если ни одна из девушек не прокомментировала ее некоторую сдержанность, то не потому, что никто ничего не заметил. Все видели темные круги под обычно ясными глазами Софии, обратили внимание на сжатые губы, напряженные плечи, когда она открыла им дверь. И всем было приятно, когда София за обедом немного расслабилась, хотя и не до конца. Девушки отлично знали, о чем можно говорить вслух и о чем не стоит, это была их работа — держаться на грани. Каждый вечер они раскрывались так, как многим и за месяц не под силу раскрыться. Они знали, что единственный способ сохранить гримерную в качестве их общего убежища — считать любое откровение сказкой, любую выдумку — правдой. И никогда не допытываться. Потому они оставались друзьями и в надежном тылу. Потому они беззаботно смеялись. А что может быть важнее.

В шесть вечера они отправились на работу, персональное меню из еды, алкоголя и наркотиков добавило блеску каждой из девушек, а Софии принесло огромное, желанное облегчение. Заразившись весельем, они продолжили смеяться в такси, с удовольствием разыгрывая водителя, годившегося им в отцы и наивно уверовавшего, будто эта четверка от души гуляет на предсвадебном девичнике. Хелен бесцеремонно произвела Софию в невесты. София не рвалась приобретать опыт — вот так, на полном ходу, врезаться в реальность, — но поддержала игру. Проще было согласиться, чем долго отнекиваться. За пять минут езды София так увлеклась выдуманной историей о женихе, что почти забыла, насколько выдумка похожа на правду. И когда водитель отказался брать с них за проезд — «не-е, так не годится, это тебе свадебный подарок, лапочка», — София расслабилась настолько, что подумала: пока они ехали, таксисту везение требовалось больше, чем ей самой. Она всучила ему тридцать фунтов, при том что счетчик не был включен, и попросила купить жене внеурочный подарок. Таксист направился прямиком домой, сокрушаясь про себя: и почему его собственная дочь, от которой ни звонка, ни слова доброго не дождешься, не может быть такой же хорошенькой, вежливой и счастливой, как эти веселые и беззаботные девушки. Четверо дочурок-стриптизерок помахали ему на прощанье и двинули свадебной процессией в клуб готовиться к респектабельному — дальше некуда — вечеру с выпивкой, наркотой и раздеванием за чистую прибыль.