Несколько дней заговорщики потихоньку подбирали себе одежды, пробираясь в самые разные закрома. Чахарец очень скоро довольно зацокал, глядя на Маркелку, с трудом принял внешний вид Дёмки с Олешей, но, глядя на атамана, только закатывал глаза.

'А ему точно нужно ехать? — спрашивал он у остальных заговорщиков и понимающе вздыхал. А вздыхать Удбала умел! Это был главный из его талантов.

Атаман сторговал у Деребы лодку побольше, куда потихоньку сносили все припасы… и в первую же безлунную ночь отряд вышел на воду. К лодке привязали ветвистый топляк, чтобы даже дозорные на протоке ничего не заметили.

«Я Чакилган записку оставил, — рассказал лоча остальным. — Что мы поехали на большую охоту на Низ, за морским зверем. Вряд ли поверит… Но, главное, чтобы правду не прознали».

Лодку оставили еще на Амуре, в давным-давно заброшенной дючерской деревеньке. Удбала умолял остаться здесь, «хоть, какое-то жилье» — но отряд пошел в сопки, в сторону богдойской крепости. Та стояла верстах в 30 от устья Сунгари, но добираться до нее пришлось два полных дня.

Обычно, острожки возникают при мирных сёлах, но в этих краях еще во времена Дархана-Кузнеца богдыхан велел всех выселить. И стояла крепостица одиноко, что было только на руку заговорщикам. Лагерь разбили в прелом логе, за горкой, верстах в четырех-пяти от вражеского острожка. Однако на ближней стороне горки оборудовали бивак для доглядчиков. Крепость с нее была как на ладони, и дозорные следили за врагов оттуда целыми днями. Атаман же собирал сведения и думал, как им исполнить задуманное.

Здесь неоценимым человеком оказался Дёмка. Он один смог пробраться почти к самому частоколу, в темноте забраться в крону соседней липы и просидеть на ней весь день! За тот день он выяснил больше, чем все прочие до того за неделю. Узнал, как устроен острожек внутри, где, кто живет. Выяснил место обитания местного начальника и даже запомнил того в лицо. Он знал теперь, как выглядит Бахай!

Глава 29

Кстати, Удбала, несмотря на свой несносный характер, тоже пригодился! Непонятно как, но монгол умудрился найти в этой пустыне лошадь (или украсть?) и принялся объезжать дальние окрестности. Он нашел на юге пару дючерских деревенек на разных берегах Сунгари. А еще (это по словам сына Черной Реки) он должен был дать понять местным, что в округе появились монголы.

Муртыги исправно нес дозорную службу и пытался охотиться, чтобы прокормить отряд, зато никанец оказался самым бесполезным. Положенный дозор нес, но в свободное время сразу уходил в чащобу — искать разные редкие травки. Один раз вернулся с корешками и чуть ли не плясал от радости: «Женшень! Женшень!».

Атаман день за днем делал свои пометы на куске кожи. След не понимал, зачем ему это, но на семнадцатый вечер тот всех собрал и объявил:

— Я знаю, как мы всё сделаем. Смотрите, что я подсчитал: каждый третий день 12 человек выходят одвуконь и вдоль Сунгари идут до самого Амура, где что-то делают целый день. Это Удбала проверял. Каждый третий день — без сбоев. И вроде бы всех коней крепости уводят.

— Есть лошадь в отдельном стойле, — возразил След. — Наверное, она самого Бахая. Вряд ли ее берут в дозоры.

— Ага, принято, — атаман сделал новую пометку. — Еще вопрос: Демид, ты на стену к ним смог бы залезть?

Частокол в острожке Бахая был всего в один ряд, зато высоченный — локтей до десяти. Видно, долго отбирали деревья на него. Но для Следа перелезть через него было плевым делом.

— Смогу.

— Тогда смотрите, — и сын Черной Реки запустил правую руку в бороду, задумавшись в последний раз. — В день выхода конного дозора мы разделимся. Удбала, Муртыги и я станем монгольскими разбойниками…

Чахарец нарочито громко фыркнул и закатил глаза.

— Как только наверняка убедимся, что всадники ушли, мы сразу быстро мчим к ближней деревне, по очереди садясь на лошадь. Там начинаем шумно и злобно «грабить» местных.

— А сможем? — неуверенно спросил Муртыги. — Сельцо маленькое, конечно, но как бы с нами троими драку не учинили.

— С монголами? — Удбала поднял глаза к небу, как бы спрашивая у Тенгри, как тот допустил, чтобы такое сказали вслух. — Эти ковыряльщики земли падут на спину при виде монголов! Подставят пузо и горло, как шавки… — он перевел взгляд на Маркелку и атамана. — Хотя, с вами-то, конечно, могут начать драку.

— Так вот, — Сашика лишь улыбнулся словам чахарца, но продолжил говорить, будто их и не слышал. — «Грабим» мы их до тех пор, пока не убедимся, что кто-то побежал за помощью. После этого тикаем в кусты и так же спешно возвращаемся к вам. Вы! — атаман ткнул пальцем в Дёмку и Олешу. — Ждете нас. Когда мы вернемся — надо перелезть через стену и открыть нам ворота.

— А Олеша сможет перелезть? — слегка ревниво спросил След.

Лоча хитро посмотрел на никанца.

— Думаю, перелезет, — и сразу добавил. — Но самое важное не это. Нас может что-нибудь задержать в пути. В этом случае, ждите нас до полудня, а потом действуйте сами. Я думаю, в крепости останется совсем малое число людей. И не самых крепких. Не лезьте в ближний бой. Демид, ты отличный стрелок. Убери стражу стрелами. Если придется — насмерть. Но только не Бахая. Его нужно брать живым.

Атаман глянул на никанца. Тот кивнул.

— И последнее: захватив Бахая, вместо него вы оставите записку. С требованием выкупа.

— Чего? — спросили все и чуть ли не в голос.

— Мы — монгольские бандиты. Которые захватили знатного человека и хотят получить выкуп в обмен на его жизнь и свободу.

«Ничего себе!» — изумился След.

— Напишем на куске кожи по-монгольски: мол, приходите туда-то и туда-то и принесите за Бахая… Сколько может стоить сяоцисяо, Удбала?

— Я-то откуда знаю⁈ — громко возмутился чахарец, побагровевший только от того, что его могли заподозрить в таком-то знании.

— Давайте конями потребуем, — улыбнулся атаман. — Пусть дадут нам… пять лощадей.

— Сашика, ты чего? — возмутился Муртыги. — Они придут не с конями, а с копьями! И перебьют нас!

— Ну да, — сын Черной Реки уже веселился вовсю. — Только мы-то туда не пойдем. Надо лишь, чтобы они подумали, что во всем виноваты монгольские бандиты.