– Молчи, дура! Без письма он не придет.

– Тогда лучше его встретить, как бы случайно, и…

– Нет! Нет времени. Проклятая дочь моего дяди задумала недоброе. Она договорилась с англичанами перехватить сокровищницу и ограбить меня!

Он написал письмо, старательно выводя буквы, запечатал и отослал со слугой. Но Патали, решив, что дом должен принадлежать ей, отправила соглядатаев, чтобы не спускали глаз с Макхума Дасса и ежечасно давали ей знать о каждом шаге ростовщика.

Менее чем через час в коляске прибыл Дик Блейн, чтобы ответить на письмо. Патали сделала все, чтобы подслушать из разговора через замочную скважину, но ее поймала жена Гангадхары и отправила в другую часть дворца, наградив весьма нелестными титулами, отозвавшимися звоном в ушах танцовщицы.

А послушать было что. Дик Блейн был весьма удовлетворен тем, что позволил магарадже обыскать его погреб. Он не возразил против того, чтобы дать ключ и объяснить, как легче всего выдрать гвозди. Его целый день не будет дома, но Чаму, дворецкий, несомненно, впустит магараджу и его слуг. Он надеется, что они найдут то, что ищут, где бы оно ни оказалось, и надеется, что голова у магараджи серьезно не пострадала.

Когда Дика спросили, зачем он забил гвоздями люк в погреб, он ответил, что не желает, чтобы всякие посторонние туда совались.

– Кто был в погребе? – спросил Гангадхара.

– Только Том Трайп.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Что ж… Спасибо за разрешение.

– Не за что. Надеюсь, голова у вас не сильно болит. До свидания.

Когда Дик переезжал через мост, направляясь к своему клубу, усмехаясь при мысли об успехе Ясмини, он не подозревал, что сам уже поднялся на сцену, где будет разыгрываться трагедия.

Уволить слуг в Индии не всегда бывает так просто. Прежде всего, было воскресенье, получить наличные деньги по чекам невозможно, а Дик Блейн заранее об этом не подумал. Едва ли возможно надеяться, что Чаму и повар уйдут, не получив жалованья.

Затем, Сита Рам еще не прислал им замену, а Чаму начал жалобно нюнить, используя каждый аргумент, начиная с того, что он сирота и отец своего сына, и кончая тем, что Гангадхара рассердится. Напрасно Дик уверял его, что он вместе с поваром и магараджей может отправиться ко всем чертям с его, Дика Блейна, разрешения. Напрасно советовал дворецкому устроить своего сына на работу, дабы тот мог содержать отца, пока тот без места. Наконец Дик пошел на компромисс и позволил слугам остаться еще на один день, решив, что они не смогут сильно испортить вареные яйца ему на завтрак, а ланч и обед он съест в клубе за рекой.

Тост, который принес ему Чаму, он разломал и выбросил в сад, где его с удовольствием сожрали вороны без явного ущерба для себя; Дик обошелся без чая и около часа провел с хорошей сигарой и невадской газетой месячной давности.

Затем дважды побрился и отправился побродить по саду, чтобы взглянуть на лошадей.

– Если бы я знал, кто будет магараджей этого штата через неделю, – сказал он себе, – я бы потребовал у него контракт на то, чтобы провести воду с холмов сюда.

Он сидел в тени, пожевывая незажженную сигару и мечтая о водяном насосе, когда прибыла записка Гангадхары, Дик сейчас же приказал подать коляску, обрадованный, что появилось хоть какое-то занятие. Выезжая, он не заметил Макхума Дасса, который повернул к маленькой калитке. Макхум Дасс, в свою очередь, не заметил Пингу, одноглазого нищего с улыбкой по вертикали, который наблюдал за ним из-за скалы. За самим Пингой пристально наблюдал еще один человек.

В ту же минуту, как Дик скрылся из виду, Макхум Дасс прошел в калитку в стене и кликнул Чаму. Тот встретил его на верхней ступеньке крыльца, но Макхум Дасс вошел в дом, не ожидая приглашения.

– Погреб, – сказал он. – Я пришел осмотреть погреб. Есть жалоба на фундамент. Я должен посмотреть.

– Но, сагиб, дверь заперта.

– Так отопри ее.

– У меня нет ключа.

– Тогда взломай замок.

– Дверь в погреб заколочена гвоздями.

– Выдери гвозди!

– Я не смею.

– Это мой дом! Я приказываю!

– Но, сагиб, только вчера Блейн сагиб меня уволил в большом гневе за то, что я позволил чужому человеку заглянуть в погреб!

– Какими деньгами ты выплатил мне долг сына? – спросил ростовщик.

– Я? Как это? Я же заплатил. У меня расписка. Этого достаточно.

– На расписке стоит номер банкноты. Я ее сохранил. Она была украдена у принцессы Ясмини. Ты что, в тюрьму захотел? Так открывай погреб!

– Сагиб, я ее не украл! – взмолился Чаму. – Ее сунули мне в пояс сзади.

Но лицо Макхума Дасса напоминало кремень, а несчастный Чаму ничего не знал о законе против подлогов. Жалея, что не проявил любопытства прежде, когда погреб еще не был заперт, он сдался перед угрозами ростовщика, и они вместе, ворча и покрываясь потом, отодвинули сейф. Затем им предстояла еще более тяжелая работа – выдергивать гвозди, не имея подходящих инструментов. Все инструменты у Дика Блейна были под замком.

– Есть еще дверь в погреб в задней стене дома, – вспомнил Чаму.

– Но она железная, идиот! И болты с внутренней стороны. В саду нет инструментов?

Чаму не знал, и ростовщик пошел посмотреть. Пинга с вертикальной улыбкой увидел, как он выбрал лом и вернулся с ним в помещение. Пинга передал это другому нищему, который сообщил третьему, а тот со всех ног помчался во дворец Гангадхары.

А Макхум Дасс не терял времени, считая, что, раз он владеет тайной сиалпурской сокровищницы, не имеет значения, какие разрушения он произведет. Он выломал засов и поднял крышку, расколов ее и сломав обе петли, а Чаму, позеленев от страха, наблюдал за ним.

Затем ростовщик приказал подать ему фонарь и спустился в погреб один, а Чаму, решив, что отчаянные действия вызовут отчаянную расплату, поднялся по лестнице и отправился по своим делам. У Макхума Дасса ушло около двух минут на то, чтобы найти шатающийся камень, и не меньше двух, чтобы поднять его, да около десяти секунд, чтобы разглядеть серебряную трубку. Он был слишком занят, чтобы заметить, как через люк на него смотрит человек с вертикальной улыбкой. Пинга скрылся после того, как увидел, что ростовщик прячет находку под одеждой, и через минуту худощавый мужчина уже мчался как ветер ко дворцу Гангадхары, чтобы подтвердить первое донесение.