Щенок заливисто тявкнул, активно елозя в моих руках и виляя хвостом, как пропеллером. Умудрившись по пути с кухни в ванную вытереть крем о домашний топ и теперь активно втирая его всем своим телом в ткань. Безнадёжно испортив любимую пижаму раз и навсегда. Шансы отстирать эти жирные пятна были не просто минимальны, они грозили уйти в минус бесконечность с каждой минутой.

Вытерев наглую собачью морду влажным полотенцем, я увернулась от мягкого, тёплого языка и отпустила хулигана на волю. Громко тявкнув, он тут же унёсся куда-то в сторону зала, стащи кухонное полотенце, упавшее с корзины для белья на пол. После чего я нехотя побрела на поиски дражайшей подруги, про себя в первый раз за всё время жалея о том, что барменская тусовка такая закрытая.

Потому что ничего удивительного в осведомленности Мезенцевой о моём новом месте работы не было, да. Как не было ничего хорошего в том, что от угроз до их исполнения Марго разгоняется меньше, чем за пять минут. Не знаю, дело тут в красном цвете волос, взрывном темпераменте или опыте работы вышибалой в провинциальном баре… Но доводить до греха не рекомендуется.

Не то внесут меня за руки и ноги в «Максимус», да через главный вход. Ещё и красной лентой перевяжут с кокетливым бантом. И дарственную надпись на лоб налепят, ага. Водостойкую подводку со лба свёл только спирт и то, не до конца.

Подруга нашлась в моей комнате, у шкафа с одеждой. Марго мурлыкала себе под нос какую-то попсовую мелодию, двигая попой такт оной. И закатав рукава кипенно-белой, классической рубашки, придирчиво перебирала мой скромный гардероб. Попутно выкидывая на пол то, что пришлось ей не по вкусу. Не по её взыскательному, утончённому, блин, вкусу!

Я даже рот открыть не успела, как в меня полетела красная, шёлковая рубашка и зауженные чёрные брюки, которые я поклялась никогда больше не надевать. Уж слишком явно они подчёркивали мои достоинства, привлекая ненужное внимание. О чём я и сообщила, скептично разглядывая гипотетическую форму:

— Я в этом никуда не пойду.

— Солнышко моё, ты же знаешь… Либо ножками, либо в бессознательном состоянии в багажнике, — мягко улыбнулась Мезенцева, заправив за ухо прядь волос. И пожала плечами в ответ на мой возмущённый взгляд. — Давай, в темпе вальса. До начала смены два часа, а мне тебя ещё в порядок надо привести. Чего стоим, кого ждём? Или ты… Боишься? Вот уж не подумала бы, Снегирёва!

— Тьфу на тебя, — вздохнув, я хмуро глянула на довольно улыбающуюся Марго и поплелась в ванную. Про себя бурча, что уж чего-чего, а страха во мне ни на грамм. Я просто чуть-чуть мандражирую, ведь так? И не боюсь, совершенно, ни капельки.

Ведь не боюсь же?

Глянув на собственное бледное отражение, с вороньим гнездом на голове, синяками под глазами и дрожащими губами, я мрачно констатировала, что видимо того, всё-таки боюсь. Правда, не понятно чего больше: новой рабочей смены или же гипотетической встречи с «любимым» преподавателем. Жаль времени на размышления или попытку найти аргументы «за» самовольный прогул мне не оставили. Марго совсем не деликатно пнула дверь в ванну, напомнив о том, что часики-то тикают. А спорить с ней…

Ну, не безопасно, да. Для нервов, репутации и собственной жизни!

Дальше всё завертелось так, что я удивляться уже не успевала, не то, чтоб как-то возражать. Выдернув из ванной, Марго усадила меня перед зеркалом и принялась наводить марафет. Напевая набивший оскомину хит какой-то новомодной певички, мнившей себя звездой. И лишь убедившись, что результат соответствуют её явно завышенным требованиям (час на макияж, это даже не смешно!), меня погнали одеваться и сооружать причёску. Заплетая мне волосы, Мезенцева чертыхалась, мученически вздыхала и едва не сняла с меня скальп, стянув сложную косу на затылке так, что у меня из глаз искры посыпались.

И только поправив пару прядей, огладив попутно воротник рубашки, она позволила мне посмотреть, что же в итоге получилось.

Что могу сказать? Результат был… Удивительным. Из зеркала на меня смотрела симпатичная брюнетка, с огромными, выразительными глазами и чуть припухлыми красными губами. Без привычных синяков от вечного недосыпа и почти что благородной аристократической бледности. В узких брюках, алой рубашке и чёрном, приталенном жилете с большим вырезом и застёжкой под грудью. Галстук-селёдка, цвета слоновой кости, был скрыт частично жилетом и прекрасно оттенял всю композицию.

Привлекая большую часть внимания к груди и без того подчёркиваемой жилетом.

— Мда… — несколько растерянно протянула, с трудом удержавшись от желания запустить пальцы в волосы на затылке. — А может это… Что-нибудь поскромнее?

— Это и так скромно, — фыркнула Марго и возвела глаза к потолку. После чего глянула на часы на запястье и с сожалением протянула, плохо пряча нотки довольства в голосе. — К тому же, до начала смены осталось полчаса. А тебе ещё надо добраться до клуба. И нет, на мопед ты сядешь только через мой труп, сестрёнка. Только такси, только хардкор!

— Марго…

— Я уже вызвала машину, водитель ждёт, — ангельская улыбка совершенно точно не сочеталась с дьявольским характером и дерзким образом. Марго накрутила на палец красный локон и снисходительно добавила. — И не благодари меня. Считай, что я сегодня твоя фея-крёстная!

— Угу, та самая, которую не пригласили и она принцессу в отместку прокляла!

— Ой, ну это уже мелочи… Тебя за ручку, что ли до машины довести? — подруга вытянула руку, рассматривая свой безупречный, готично-чёрный маникюр.

— Да иду я, иду…

Потратив ещё минут пять на то, чтобы выдать ценные указания младшим членам семьи и спасти от гиперактивного щенка свою кожанку, я нехотя вышла из дома. Чтобы остановиться в нерешительности около служебного входа в «Максимус», ёжась от прохладного ветра. Спрятав руки в карманы куртки, я закусила губу, не обращая внимания на то, что «съедаю» помаду и отчаянно пытаясь набраться храбрости, дабы сделать последний, оставшийся шаг.

Правда, сделать его я так и не смогла. Чьи-то руки обхватили меня за талию, притягивая к широкой мужской груди, не реагируя на мои попытки освободиться. Я собралась, было, заорать и позвать на помощь, когда ухо обжёг горячий, хриплый шёпот:

— Привет, совушка. А я скучал…

Колени предательски дрогнули. По телу прошла тёплая, приятная волна, а сердце заполошно застучало в груди. Вот только язык сработал быстрее, чем я успела его прикусить. И неосознанно прижавшись ближе к мужчине, я в который раз за время нашего знакомства, тихо, но вдохновенно выдала:

— А я по вам нет, Алексей Валерьевич! И… Поставьте меня назад!

— Значит так. Установку со стажировки помнишь? — Алик улыбался так, как будто только что выиграл миллион и сиял не хуже светодиодной лампочки.

Мрачно глядя на пышущего убийственной жизнерадостностью парня, я испытывала острый приступ чёрной зависти. Властелина бара «Максимуса» не смутила ни форма, явно не соответствующая традиционному дресс-коду, ни нездоровый румяней на моём лице. Он даже не стал комментировать размазанную помаду, вместе с взъерошенным видом и взбудораженным состоянием. За что я ему, безусловна, была очень и очень благодарна…