Но отчаянное положение города, голод, массовая смертность среди жителей Ленинграда вынуждали командование фронта все к новой и новой активности, поэтому атаки с «Невского пятачка», несмотря на огромнейшие потери, продолжались весь ноябрь и декабрь 1941 года. Считается, что только за эти три месяца советские войска потеряли здесь более 60 тысяч человек.

Затем до весны 1942 года на плацдарме наступило затишье. К тому времени здесь находился лишь один 330-й стрелковый полк 86-й стрелковой дивизии. Полк насчитывал чуть более пятисот человек. Этими силами он оборонял плацдарм по фронту около 4-х километров и в глубину 500–800 метров. На правом фланге расстояние от линии наших окопов до уреза воды составляло менее ста метров. Укреплений особых не было по причине отсутствия материалов, а самое главное, ослабевшие от голода солдаты просто были не в состоянии выполнять тяжелые земляные работы.

Очевидец вспоминает, как выглядел «Невский пятачок» в конце апреля 1942 года. Это была страшная картина. Клочок выжженной, перепаханной взрывами тяжелых снарядов и бомб земли, пересеченной во всех направлениях остатками окопов и траншей. Кругом в беспорядке разбросано множество противотанковых ежей, мотков колючей проволоки, стоят несколько сожженных танков. Повсюду торчат пни разбитых деревьев.

Под весенним солнцем началось таяние снега, и в полуразрушенных окопах стали обнажаться руки, ноги, головы бойцов, погибших здесь зимой. На Неве начался ледоход, что еще более затруднило связь плацдарма с противоположным берегом.

Невозможно представить себе картину, более угнетающую человеческую психику.

Вот в такой обстановке 24 апреля 1942 года немцы начинают операцию по ликвидации «Невского пятачка». В этой тяжелейшей ситуации советские воины проявили невероятную силу духа, стойкости и героизма. Они бились до конца, постоянно контратаковали противника. В плен не сдался никто. Однако силы были неравны, и в течение двух суток фашисты добились своей цели и ликвидировали плацдарм. Но отдельные группы наших солдат оказывали ожесточенное сопротивление немцам у командного пункта полка вплоть до 28 апреля, о чем ярко рассказывают воспоминания участников событий.

Существуют уникальные свидетельства о последних часах обороны «Невского пятачка». Группа воинов под командованием командира полка майора С. А. Блохина (раненного в шею и с перебитыми ногами) билась до конца в районе командного пункта второго батальона. К командному пункту полка, который находился у самого берега, под натиском врага отошла оставшаяся в живых группа офицеров и солдат полка, штаба и политотдела 86-й стрелковой дивизии. В одной из контратак был тяжело ранен в грудь начальник политотдела дивизии А. В. Щуров. К вечеру, придя в сознание, он вместе с начальником штаба дивизии Я. В. Козловым и начальником штаба полка майором А. М. Соколовым, тяжело раненным в бедро, обсудили создавшееся положение и приняли решение драться насмерть. Но даже перед лицом неминуемой смерти они стремились поднять моральный дух тех, кому предстояло воевать дальше. Поскольку никакой связи с противоположным берегом Невы не было, они предложили А. М. Соколову, который был мастером спорта по плаванию, переплыть реку и доложить командованию о героизме защитников плацдарма.

– Постарайся доплыть, – сказал майору А. В. Щуров. – Передай нашим, что немцам сдаваться не будем. Фашисты займут «пятачок» только перешагнув наши трупы.

Они попрощались. Подтягивая раненую ногу, майор Соколов дополз до пологого спуска к воде. По студеной Неве плыли льдины. Майор решительно вошел в обжигающе холодную воду и поплыл. В вечерних сумерках другого берега почти не было видно. Холод сжимал обессиленное голодом и потерей крови тело, раненая нога тянула вниз. Но он, стиснув зубы, плыл и плыл между льдинами, думая только о том, что кроме него, никто не расскажет о подвиге тех, кто остался на плацдарме и там геройски погиб.

Уже после войны майор Соколов так рассказывал о своем заплыве через широкую ледяную Неву: «Студеная вода обжигала тело. С каждой минутой плыть было все тяжелее. Порой казалось, что гибель неизбежна. Обходя очередную льдину, я в последнюю секунду заметил, что другая огромная глыба льда вот-вот столкнется с той, что слева, и раздавит меня, как букашку. Я успел нырнуть и чудом избежал удара двух сомкнувшихся льдин… Вдруг над Невой вспыхнула осветительная ракета. Сразу подумал, авось, фашисты меня между льдинами не заметят. Но надежда оказалась тщетной – совсем рядом защелкали по воде пули. В какой-то момент, когда одна ракета погасла, а другая еще не разгорелась, я мигом сорвал с головы шапку-ушанку и отбросил ее в сторону, а сам перевернулся на спину и стал отплывать в сторону. Хитрость удалась. Немцы продолжали вести огонь по моей шапке».

Майор плыл более двух часов, но сумел добраться до берега и выполнить приказ. Он был истинным героем. В ледяной воде он получил тяжелейшую пневмонию и измученный организм трудно поддавался лечению. Но герой не сдался и прожил долгую и достойную жизнь. В наше время просто невозможно поверить, что человек вообще на такое способен. Этот пример стойкости, крепости духа и тела, пожалуй, посильнее самых известных подобных случаев в античности.

В сентябре 1942 года наши войска вновь захватили Невский пятачок, практически в тех же границах. В январе 1943 года с плацдарма в рамках операции «Искра» атаковала противника 45-я гвардейская дивизия. Операция особого успеха не имела, но зато оттянула силы противника с направления, где был нанесен главный удар и была, наконец, прорвана блокада. 17 февраля 1943 года, под угрозой окружения, гитлеровские войска оставили позиции перед «Невским пятачком». На этом героическая эпопея легендарного плацдарма завершилась, но память о нем осталась навеки. Это место стало поистине Голгофой, на грани жизни и смерти для десятков тысяч солдат нашей Родины, до конца оставшихся верными воинскому долгу.

Но все, даже самое тяжелое, когда-нибудь заканчивается. Так случилось и с нами. Однажды пришел отец и сообщил, что мы включены в список на эвакуацию. Помню, родители обсуждали вопрос, ехать или не ехать. Дело в том, что было уже начало апреля.

Стояли солнечные дни, кругом таял снег. «Дорога жизни» по льду Ладожского озера доживала последние дни и была очень ненадежной. Да и мы, дети, не рвались в эвакуацию. Но отец, помнится, выдвигал такой довод, что его могут в любой момент послать на фронт и мы сразу окажемся без поддержки. В конце концов решили ехать. Сейчас я думаю, что ехать нам или не ехать – зависело не только от нашего желания.

Списки на эвакуацию утверждались руководством и подлежали исполнению.

Запомнился день, предшествующий отъезду, 4 апреля 1942 года. Был солнечный, весенний день. Я проснулся грустным, потому что уезжать не хотелось. Мне казалось, что самое страшное уже позади. Здесь, в Ленинграде, оставался отец. Тут шла война. Что нас ждало в эвакуации, мы не знали. С такими мыслями я вышел на двор.

Немцы, как обычно, приступили к обстрелу города. Делали это они методично, аккуратно, по часам. Первый обстрел проводили с 8 до 9 утра, второй с 11 до 12, третий – с 17 до 18 часов. На этот раз им ответили наши батареи. Особенность этой ситуации состояла в том, что все ленинградцы оказывались невольными участниками смертельной лотереи. Каждый раз снаряд, чудовищная стальная чушка, начиненная взрывчаткой, могла упасть на голову любому. Но человек ко всему привыкает. Наверное, это можно объяснить неспособностью нервной системы быть столь длительное время в состоянии постоянного стресса и чрезвычайного напряжения. Как бы там ни было и как бы это не называлось, но к артобстрелам мы привыкли.