Я уже собирался уйти домой, как началось нечто необычное, нечто такое, от чего мы уже давно отвыкли. Ведь всю зиму немцев в небе Ленинграда не было. А в этот день они совершили на город воздушный налет. Зазвучали сирены воздушной тревоги. Но мы никуда на сей раз не побежали, потому что в небе было много интересного. Стоял сплошной гул от выстрелов нашей зенитной артиллерии. Вспыхивали облака от взрывов зенитных снарядов. Несколько раз внезапно появлялись и так же исчезали наши истребители. Чувствовалось, что дело начинает склоняться в нашу пользу.

И вот в такой обстановке нам приходилось уезжать. В этот день мама устроила генеральную баню. Проблем с водой и топливом уже не было, поэтому помылись на славу. Вечером пришел папа.

Принес немного кильки и еще какой-то снеди. Посидели за скромным столом. Папа с мамой выпили по рюмочке водки. Папа нам высказал напутствия, обычные в таких случаях. Особо нажимал на то, что предстоит догонять других детей в учебе. Ведь в период блокадной зимы школы в Ленинграде не работали. В заключение вечера наши родители предложили всем вместе прогуляться около дома.

Итак, наступило 5 апреля 1942 года. Стоял солнечный день. Пригревало солнышко. Собрав свои немудреные пожитки, мы вышли во двор из своего закопченного жилища. В какой-то момент к нашему дому подъехал грузовик. Это был новенький американский грузовик «Шевроле» с тентом. У него было две оси, обе ведущие. Этот грузовик был из числа первых американских поставок по ленд-лизу. Он вызвал у меня живой интерес. В грузовике оказалось уже полно женщин, детей и узлов с вещами.

Попрощавшись с отцом, мы кое-как разместились в кузове и отправились в далекий путь. С собой нам разрешили взять совсем немного, только самое необходимое. Мне досталось место на горе пожитков у самой кабины. Там было небольшое окошко, которое позволяло наблюдать вперед по ходу машины, тент был открыт и сзади, так, что я смотрел и взад, и вперед.

Довольно быстро миновали город. Дороги в городе, по крайней мере, центральные, были уже расчищены. Наконец мы подъехали к знаменитой «Дороге жизни». Шлагбаум, часовые, проверка документов, и вот мы уже на льду Ладожского озера.

Ехали по довольно глубокой колее. Было довольно тепло, светило солнце и колея заполнилась водой. В машине установилась тревожная тишина, все, чувствуется, переживали. Лед таял и становился ненадежным для груженых машин. Во льду были видны воронки и промоины, местами прикрытые тонким льдом. Уже были известны случаи, когда машины проваливались под лед.

Пока все шло относительно благополучно. Но когда проехали уже большую часть пути, машина вдруг начала проваливаться задним мостом вниз. Помню выражение ужаса на всех лицах.

Мотор взвыл, машина начала, конвульсивно дергаясь, медленно подаваться вперед и, наконец, вышла на ровную колею. Раздался общий вздох облегчения – ведь мы были близки к тому, чтобы после всех пережитых испытаний пойти под лед и навсегда остаться в ледяных водах Ладоги.

Наконец лед закончился. Проехали опять шлагбаум и въехали на сборный пункт. Здесь нас торжественно встретили. Четко помню два момента: когда мы выгрузились, нас накормили горячей пшенной кашей, что говорится, до отвала. И второе: к нашей группе подошел водитель нашей машины и сказал:

– Скажите спасибо второму фронту – если бы у машины не было ведущего передка, то мы наверняка уже были бы на дне Ладоги. (Вторым фронтом тогда на фронте называли американские поставки).

Вот так могут причудливо переплетаться политика и судьбы людей.

На этом для нас закончилась блокадная эпопея, впереди была эвакуация, впереди была еще долгая война.

Итак, мы едем в эвакуацию. Нас, взрослых и детей, погрузили в грузовые вагоны, так называемые теплушки. Они были специально оборудованы для перевозки людей. С обеих сторон вагона были установлены длинные деревянные полки, так называемые нары, на которых все спали рядом друг с другом. Посредине вагона стояла чугунная печка, которая довольно хорошо грела. Около печки стоял ящик с небольшим количеством угля. Вскоре уголь закончился и на остановках все собирали различные горючие материалы для печки. Поэтому во время поездки от холода мы не страдали.

При отправке нас снабдили сухим пайком, и каждая семья готовила себе на печке еду. На двух или трех больших станциях нам давали горячее питание. Чаще это была пшенная каша и чай.

Помнится, что большой проблемой были естественные потребности. Никакого туалета в вагоне не было, поэтому все с нетерпением ожидали очередную остановку. Как только поезд останавливался, все выскакивали из вагона и устремлялись в разные стороны.

Бывало, поезд уже тронулся, а большая часть людей еще на земле. Матери окликают детей, выскакивают из вагона на их поиски. Шум, крик, гам. Но как-то умудрились никого не потерять. Видимо, машинисты поезда знали об этой проблеме, поэтому скорость после остановки набирали медленно. В вагоне была керосиновая лампа, которую зажигали с наступлением темноты. В полумраке все сбивались ближе к печке, и начинались рассказы о пережитом. Главной темой, естественно, был голод, кто как от него спасался и необычные обстоятельства того, как удалось выжить. Слушать эти истории было очень интересно.

Ехали довольно долго, не менее трех, а может и более, суток. Часто простаивали на станциях и даже полустанках, пропуская воинские эшелоны. Они обычно шли на больших скоростях, понятное дело, шли к фронту. На одной из станций, где стояли особенно долго, мы все столпились у широко открытой двери, наблюдая за проходящими поездами. Вдруг к нашему вагону подошла группа военных, которые, как оказалось, были тоже ленинградцами, но давно уже не были в родном городе. Они ехали на фронт, лица их были суровыми и напряженными. Военные долго расспрашивали нас о положении в Ленинграде, интересовались, нет ли среди нас знакомых. Мы наперебой рассказывали им обо всем пережитом во время блокады. На прощание дружно пожелали им победы и благополучного возвращения домой, в Ленинград. Поехали дальше.

Вагон постепенно пустел, потому что одна за другой семьи в соответствии с предписаниями высаживались на определенной станции.

Наконец, приехали и мы.

Местом нашего прибытия оказалась станция Шебалино Кировской области. Там еще была зима, кругом лежал снег. Нас встретили, погрузили в сани, укутали в тулупы. Мы отправились в путь. Ехать, как оказалось, надо было около семидесяти километров. Ехали очень долго. Приходилось останавливаться, кормить и поить лошадей в попутных деревнях, самим отогреваться в избах. Наконец, приехали в пункт назначения – большое село Александровское. Здесь находился детский дом-интернат для детей, вывезенных ранее из блокадного Ленинграда.

Нас привели к директору детского дома-интерната. Это была очень представительная, еще не старая женщина, звали ее Мария Михайловна Волошина. Она очень изумилась, увидев многочисленный состав нашей семьи. Сразу же начала расспрашивать нас о положении в Ленинграде, о том, как нам удалось выжить в блокаде.