– Кто ж их забудет? – невесело рассмеялась адвокатесса.

– Короче, когда приходит кто-то, кому верят, и предлагает неплохие, а главное – стабильные, условия в обмен на личную свободу, то большинство, как правило, соглашается. Тем более, сейчас не средневековье, не сталинизм и уж никаким боком не гитлеризм. Свобода ограничена лишь в общественном плане, но не в личном.

– А то, что процесс ее ограничения постоянен и идет только в одну сторону, тебя не тревожит?

– Конечно, тревожит. Но я официально утверждаю, что никакого деспотизма в стране сейчас нет.

– А почему ж тогда тревожит? – возмутилась перманентная революционерка Ольга.

– Потому что демократия – по определению более эффективный метод хозяйственно-политического управления, чем авторитарное руководство, – объяснил, как учебник зачитал, Багров. – То, что в России демократия стала ругательным словом – крайне плохо для нас. Стратегические ошибки руководства возможны в любой стране. Однако при демократии они постоянно корректируются постоянной же сменой этого руководства. При вождях они лишь накапливаются.

Ну, и еще потому плохо, что зажим свобод вызывает отток независимо мыслящего населения из страны. А это реально большой ущерб, его даже великий Советский Союз не смог восполнить, за все семьдесят лет своего существования. Потому и шли внутри несвободной страны на организацию островков свободы. Вынужденно шли.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Ольга.

– Ну вот Бомбу, например, создавали, – пояснил Багров. – Здесь один независимо мыслящий талант ценнее тысячи, идеологически преданных. И Берия, в диктаторском СССР, – только вдумайся, чекист Лаврентий Павлович Берия, – создал в вверенной ему атомной империи анклавы почти полной свободы, в том числе, идеологической. Лес по-прежнему валили зеки, они же прокладывали дороги, строили промздания и жилье в атомных городках. А созидали Бомбу почти – по крайней мере, по меркам той эпохи – свободные люди. Ландау, например, даже сидевший до этого по антисоветской статье. Причем, самый большой чекист больно бил по рукам чекистов меньших, когда те пытались мешать работе идеологическими придирками.

То есть, можно заставить зека копать в нужном направлении. Но не возможно заставить философа мыслить в нужном направлении.

– Не убедил, – сказала Шеметова. – Очень даже можно. Вон, чуть не все великие конструкторы поработали в тюрьмах-«шарашках»: Туполев, Петляков, Бартини, Мясищев, Королев! Цвет нации.

– Да, можно заниматься творческой работой под страхом, – вынужден был согласиться Багров. – Но главные открытия в любой области бытия делают свободные люди. Во всех смыслах свободные. Понимаешь?

– Нет, – опять честно призналась Ольга.

– Сам принцип открытия заключается в том, что отвергается все предыдущее знание. Ну, или серьезная часть всего предыдущего знания. Это может сделать только свободный человек.

– Теперь поняла, – согласилась Шеметова. – Никогда не думала об этом в таком разрезе, – с уважением добавила она.

В самом деле, как можно разрушить господствующую догму, если ты даже думать боишься о разрушении догм?

Молодец, Багров. Умница.

Тем временем, Городок – цель визита – становился все ближе, и темы разговоров все чаще обращались к главному.

Внешне все было грустно: сила явно ломила солому.

Из троих «перевербованных» следователи двоих завербовали обратно, применив старый как мир прием – снова забрав в изолятор временного содержания. Там, напуганные и поверившие во всесилие властей, они подтвердили свои первоначальные показания.

Конечно, для адвокатов это был шаг назад. Но в целом, стратегически, подготовка к неминуемому процессу с участием присяжных шла успешно. Ведь даже тот факт, что показания то дают, то от них отказываются, тоже играет против обвинительных выводов следствия. Присяжные ж не идиоты: на свободе свидетель говорит, что не слышал от Николая про убийство бизнесмена. А в ИВС говорит, что слышал.

Один из них, Юрий Гирин, которого капитан юстиции Маслаков вообще попытался сделать чуть ли не главным свидетелем, после двух «закрытий» и двух освобождений просто тайно свалил из Городка и перестал отзываться на повестки. Капитан юстиции его поиском не заморачивался, рассчитывая на суде огласить уже имеющиеся показания.

А еще была активная малозаметная, но очень важная работа, если так можно выразиться, «по закреплению ошибок следствия».

Например, «соучастник» обстрела дачи Слепнева и свидетель обвинения Власов – тот самый, который «посыпал красным перцем дорожку отхода» – по совету мудрого Косицына подписался не только под «перцем», но и под всей «военной частью» следственных изысков. То есть, дома у него и перец должен находиться центнерами, и военной литературой полки забиты – так, по крайней мере, следовало из протоколов, сочиненных Маслаковым.

После этого Олег Всеволодович написал ходатайство следователю о проведении обыска по адресу обвиняемого Власова на предмет обнаружения следов красного перца. Маслаков, загруженный по уши и не ожидавший подвоха, естественно, в ходатайстве отказал. Но отказать – не значит, что в деле об этом факте не осталось упоминания. На что и рассчитывали адвокаты.

Для обвинительно настроенного судьи такая деталь ничего не значила. Для независимых присяжных – четко демонстрировала нежелание Фемиды искать истинных виновников преступления.

Были и более серьезные факты.

Адвокат того же Гирина, поначалу склонный на мировую со следствием, с расчетом на меньший срок подзащитному, теперь поверил в успех и тоже начал профессионально, что называется, рыть землю.

Гирин, по версии следствия, привез в день обстрела и передал Власову гранаты к гранатомету РПГ-7. Адвокат же нарыл, не без помощи Шеметовой (которой в свою очередь помог стажер Антон), что указанный обвиняемый, он же свидетель против Николая Клюева, никак не мог участвовать в этом преступлении, так как отсиживал 15 административных суток в Москве. А, соответственно, вопрос о том, откуда у Власова появились гранаты, остался открытым. Но если у Власова не было гранат, то чем они с Клюевым обстреляли собачью будку?

Сегодняшний визит, как и предыдущие, будет направлен на выявление, документирование и закрепление подобных фактов.

Обычно очень важно поддержать дух обвиняемого. Но здесь был не тот случай. Смертельно больной, находящийся почти год в тюрьме Николай Клюев мог морально сам поддержать любого.

Кстати, они с братом, когда началась вакханалия признаний, категорически отказались от показаний с назначенным адвокатом, требуя от Жанны найти хорошего. Отсутствие их «признаний» помогло потом при работе с оговорившими их сидельцами.

Сегодня Багров запланировал встречу с Клюевым. Они должны были обсудить несколько вопросов, в том числе – согласовать позицию по эпизоду на бензоколонке. Олег вообще не хотел на следствии оспаривать этот эпизод, планируя прямо на суде предъявить имевшееся алиби.