– Привет, это я. – Снежана позвонила Илье.

– Привет, – ответил он.

– Поговори со мной, – попросила она.

– Хорошо.

Снежана отхлебнула вина и едва сдержалась, чтобы не заплакать.

– Я тебя жду. Продолжаю ждать. Что мне сделать? Хотя бы скажи – ты вернешься? Мне ждать тебя? – спросила она.

Илья не ответил.

– Послушай… – начала она.

– Извини, ко мне пришли. – Илья не упустил возможности ее задеть и положил трубку.

Нет, она не была дурой и не настолько была влюблена в Илью, чтобы так переживать. Да, поначалу была влюбленность и даже своего рода страсть, но потом рассудок очистился, отсек сантименты и Снежана увидела своего мужа таким, каким он был на самом деле. Это были мелочи, но она как научный работник всегда придавала значение именно мелочам, полутонам, паузам, синкопам.

Так, спустя год совместной жизни она стала замечать, что Илья сильно косолапит. Поначалу она находила его походку смешной, забавной и очень трогательной, потом она стала ее раздражать. Никакие ботинки не могли исправить медвежью поступь, которая уже не казалась ей милой. Так же, проснувшись утром и увидев мужа стоящим голым около шкафа, она трезво отмечала, что у него женская фигура: бедра со складками, внушительный рыхлый зад, даже талия имелась. Оставаясь хрупким, даже щуплым сверху, Илья прирастал объемами книзу. Снежану это смешило и удивляло. Как она раньше не замечала, что у мужа даже наметилась грудь – такая маленькая, аккуратная, но вполне различимая под рубашкой.

Следующие скрытые влюбленному глазу моменты проявились достаточно скоро. Илья оказался очень обидчивым. Настолько, что Снежана даже сначала не поняла, что муж обиделся на неловкое слово.

– Так нельзя, это неправильно, – сказала она, глянув на монитор. Илья писал научную статью.

Он сделал вид, что не обратил внимание, но Снежана стала читать дальше и нашла еще несколько стилистических ошибок.

– Замени, – сказала она, довольная, что смогла помочь мужу. Но тот резко встал из-за стола и ушел на кухню.

– Нельзя так говорить, – вспыхнул он, когда Снежана пришла следом. – Если бы ты попросила заменить слово, я бы заменил. Но говорить «так нельзя» – это, это… уж слишком. Просто скажи, что тебе не нравится, и все! – У Ильи тряслись руки, когда он наливал себе чай.

– Ты что? Проблема в формулировке? – удивилась Снежана.

– Да! Не говори мне, что можно, а чего нельзя! Ты должна извиниться за свой тон!

– Хорошо, извини, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть. – Снежана даже опешила от такой бурной реакции мужа на невинное, как ей казалось, замечание.

– Я знаю, как можно сказать, а как нельзя! Я могу с тобой поспорить! Но не лезь в мою работу! – Илью продолжало трясти.

– Да, хорошо, договорились. Чего ты завелся?

– Все знают, как лучше, как правильно! – Илья буквально слетел с катушек и закричал. Его голос задрожал. – Ты знаешь, что я пишу стихи и ни одного не опубликовал! У меня несколько папок со стихами на антресолях! И никто не хочет их публиковать! Говорят, что так нельзя! Кому нельзя? Почему? Почему они считают, что это хуже, чем у других? Кто решает? И ты туда же? – Еще в студенческие годы он начал писать стихи. Бережно хранил рукописи в огромных пыльных картонных папках на тесемках. Иногда по вечерам Снежана заставала его сидящим на полу над открытой папкой – Илья бережно перебирал листочки и явно восторгался своим творчеством. Втайне от мужа она прочла несколько стихов – они были бездарны.

– Пожалуйста, перестань. – Снежана испугалась, впервые увидев мужа в таком состоянии. – Я ничего плохого не хотела сказать. Просто хотела помочь.

– Не нужно мне помогать! – уже орал Илья. – Не можешь понять, так не читай! Что ты вообще в этом понимаешь?

Снежана за тот вечер извинилась еще раз двадцать, пока Илья наконец не успокоился. Он долго, сумбурно и непонятно рассказывал ей про статьи коллег, которые были признаны блестящими на семинаре, а на самом деле яйца выеденного не стоили и то, что в них написано – позор. Рассказывал, что его статья не была принята редактором, ее отвергли совершенно по понятным причинам – Илья совершил прорыв, затмил мнимых гениев. И вот расплата. Никто не хочет чувствовать себя идиотом.

– Кстати, а почему ты не опубликовал свои стихи? – спросила она, не потому что ей было интересно, а потому что хотелось сделать мужу приятно. Но вышло только хуже. Илья посмотрел на нее с ненавистью.

– Ты так ничего и не поняла! – закричал он и не разговаривал с ней еще три последующих дня.

Так Снежана узнала, что живет с озлобленным, завистливым, косолапым, говорливым, занудным мужчиной, считающим себя гением. Но она готова была принять Илью таким и даже согласиться с ним. Ведь никто не знает, кто останется в истории…

Его походка стала ее раздражать.

– Поднимай ноги, – говорила она ему, когда уже не было сил сдержаться, и совершенно четко отдавала себе отчет в том, что произносила это тоном раздраженной мамаши.

– Я всегда так хожу, – отвечал он.

Когда Снежана поняла, что ее муж – не идеален? Когда она осознала, что могла бы ему изменить? Совершенно спокойно, без угрызений совести. Этот день она тоже хорошо помнила. Ей всегда нравились брутальные мужчины, «без лирики», как она определяла сама для себя. Ей, например, нравился сосед по даче Федор, иногда подвозивший их до станции на своей зеленой «Волге» с устланным газетами салоном. «Волга» по борту была украшена пятиконечными звездами.

– Это что? Сбитые автомобили? – спросила как-то Снежана.

– Нет. Для красоты. Мне нравится, – просто ответил Федор.

Он отпускал сальные шуточки, рассказывал скабрезные, но не лишенные юмора анекдоты, от которых Илью воротило, а Снежана совершенно искренне хохотала и часто пересказывала их в музее, вгоняя в краску Берту Абрамовну, которая при этом едва сдерживала смех. Когда Снежана оказывалась в машине Федора одна, он не упускал момента намекнуть, что ей нужен нормальный мужик, который не даст ей спать по ночам. И надо признать, Снежана с ним внутренне соглашалась. Илья относился к Федору с жалостью, не чувствуя в нем ни соперника, ни врага – никого. Для него Федор был продолжением «Волги», выкрашенной в пошловатый зеленый цвет, «водилой», обслугой.

– Знаешь, и водитель может иметь два высших образования, – говорила Снежана мужу, но Илья только презрительно фыркал. Этот его бытовой снобизм выводил ее из себя. Собственно, Снежана изменила мужу именно с Федором – по дороге с дачи на электричку, после чего он отвез ее не на станцию, а домой, в Москву. Снежана вышла из машины в ступоре – впервые в жизни она почувствовала себя женщиной и поймала себя на мысли, что Илья скорее посадил бы ее на электричку и помахал вслед, чем потратил два часа на дорогу. Федор вел себя по-мужски: помогал вкрутить лампочку в люстре на даче, прибивал отодравшийся линолеум, довозил, привозил, носил пакеты с продуктами. Илья, ощущая интеллектуальное и социальное превосходство, благодарил Федора сдержанно. А Снежана чувствовала себя девушкой, за которой ухаживают. Федор по-другому выражал эмоции – что видел, то и говорил.