– Гуля! Где мои туфли? Елена Анатольевна, вы не видели мои туфли? Кто их опять переставил? Берта! Я не могу работать!

Следующий рабочий день начался, как обычно.

– Вот, купила на свои. – Гуля выдала Лейле Махмудовне резиновые мужские шлепки сорок пятого размера. – Тут радиация, нужно мыть, а ваши туфли – выкинуть или сжечь.

Лейла Махмудовна с ужасом смотрела на эти шлепки-ласты. Сама Гуля стояла точно в таких же.

– Лучше спасибо скажите. Я на всех закупила, – обиженно сказала уборщица и бросила на кресло пакет, который держала в руках.

– Это правильно! Поддерживаю! – Ирина Марковна выудила из пакета безразмерные шлепки и быстро переобулась. – Очень удобно, между прочим! Елена Анатольевна, а пойдемте кофе пить! Давайте, давайте, не сопротивляйтесь!

За столиком в кафе Ирина Марковна рассказала Елене душещипательную историю. Оказалось, что весь прошлый вечер она места себе не находила – все думала об этом повышенном радиоактивном фоне. И решила, что ей тоже нужна обработка. В целях безопасности. Ирина Марковна развела марганцовку в воде и тщательно протерлась полученным раствором после душа. Детям она сделала ванную. Хотела протереть марганцовкой и мужа, но тот категорически отказался. Дома она тоже все вымыла с хлоркой и продезинфицировала смесью нашатырного спирта, салициловой кислоты и той же марганцовки. Муж устроил скандал, поскольку дышать в доме было нечем, и Ирина Марковна открыла все окна, чтобы проветрить помещение. Дети сидели, закутанные в одеяла, а муж жаловался на жизнь.

– Я думаю, все-таки нужно эвакуироваться. – Елена Анатольевна никогда не видела Ирину Марковну столь озабоченной, даже когда та говорила о носах композиторов. – Сегодня буду переезжать к свекрови. Муж еще вчера уехал – говорит, что ему пахнет. А я считаю, пусть лучше пахнет, чем импотенция! Я утром еще раз полы промыла. Как вы считаете, если я Берте Абрамовне предложу марганцовкой помыться, она поймет? Мы же в постоянном контакте! А вам, Еленочка, я уже и пузырек принесла. Обязательно разведите до розового цвета и протритесь. Да, а одежду лучше прокипятить. Хотя у вас-то и бака нет бельевого. А у меня остался. Старый, еще мамин. Вот и пригодился. Но если надумаете, я вам его принесу. Елена Анатольевна! Вы меня вообще слушаете?

– Да, да, конечно. Просто спала плохо сегодня.

– Вот! Это все радиоактивный фон начал действовать. Плохой сон – первый признак. Потом – ухудшение памяти, слуховые галлюцинации, слабость, потливость.

– Мне кажется, что у меня все симптомы, – призналась Елена.

– О Господи! Ну как же так? Это все потому, что вы в музее с утра до ночи просиживаете! Вот вам больше и досталось! Или иммунитет ослабленный. Вы попейте что-нибудь для иммунитета! Вот, ромашку, например. Она вообще от всего помогает. Ладно, пойду с Гулей поговорю, я ей хлорку принесла.

Ирина Марковна чересчур поспешно выскочила из-за стола и побежала искать Гулю. Елена Анатольевна подумала, что та перепутала радиацию с гриппом и испугалась заражения. Где-то звонил телефон. Долго и настойчиво. Елена решила, что слуховые галлюцинации действительно присутствуют, и сильно зажмурилась, а потом резко открыла глаза. Но телефон продолжал звонить. Очень медленно до нее дошло, что звонил ее собственный телефон, который лежал на столике перед ней с приглушенным звуком. Номер был незнакомым.

– Алле, – ответила она.

– Лена? Почему ты не берешь трубку?

Елена Анатольевна не сразу узнала голос Геры. Точнее, узнала сразу, но не могла поверить в то, что он ей звонит и она его слышит, причем так громко, что она поморщилась.

– Да… – Елена пребывала в ступоре. Она столь часто мысленно разговаривала с Герой, так много ему рассказывала, по крупицам собирая самые смешные и забавные истории и банальности, которыми хотела поделиться, что, когда он действительно позвонил, просто потеряла дар речи.

– Зачем ты натравила на меня этого мента? Ты мне мстишь? Что я тебе сделал? Почему ты не оставишь меня в покое? – Гера надрывался. Ей показалось, что его слышат все, даже Берта Абрамовна в другом конце здания.

– Я?

– Конечно! Только ты на это способна! Чего ты от меня хочешь? Денег? У меня нет денег! Почему ты меня шантажируешь? Меня вызывают на допросы, я не могу уехать!

– Я никого не натравливала, – выдавила из себя Елена.

Гера издал то ли смешок, то ли вскрик.

– Ты ненормальная! С тобой было невозможно жить! Я еле от тебя сбежал, так ты меня все равно достала! За мной следят! Я это точно знаю! Ты хочешь, чтобы я сошел с ума? Дай мне уехать! Скажи своему менту, чтобы он оставил меня в покое!

– Я ничего не сделала. – Елена Анатольевна держалась из последних сил, чтобы не расплакаться или не провалиться сквозь землю от стыда и ужаса.

– Это была тщательно спланированная акция! Ты хотела подорвать мою репутацию! Ты – сука, мразь, дрянь!

Наконец Елена смогла нажать кнопку отбоя. Перед глазами поплыли круги, в голове зашумело, в ушах стало невыносимо давить. Наконец тошнота отступила, и она провалилась как будто бы в сон.

– Еленочка! Елена Анатольевна, что с вами? Еленочка! О Господи! Позовите Ирину Марковну с ее нашатырем! Быстрее!

Елена Анатольевна нехотя выпросталась из своего счастливого спокойного беспамятства и огляделась. Над ней стояла Берта Абрамовна, которая хлестала ее по щекам, причем достаточно больно. Тут же появилась Ирина Марковна, которая сунула ей под нос бутылек с нашатырем, и Гуля с мокрой тряпкой, которой начала протирать ей грудь, лицо и руки.

– Вот! Радиация! Она с утра говорила, что ей плохо! Нужно эвакуироваться! – кричала взволнованно Ирина Марковна. – Берта Абрамовна, отпустите меня, я дома должна еще раз полы помыть! Умоляю! У меня же дети! Мне еще к свекрови переезжать! Эта в обморок хлопнулась, а что дальше будет? Мы все сляжем! Вповалку!

– Идите! – рявкнула на нее главная хранительница. – Только нашатырь оставьте.

– Конечно, конечно, у меня дома еще есть, – обрадовалась Ирина Марковна, не чаявшая вырваться из музея. – Вот, держите. Я завтра еще принесу. И хлорку тоже принесу. Вот еще марганцовочку вам оставляю. На всякий случай. – Ирина Марковна молниеносно вытащила из здоровенной сумки бутылочки, пакет и, на всякий случай, шоколадку, потом подумала и положила шоколадку назад и убежала. Елена Анатольевна горько рыдала.

– Еленочка! Ну что же вы с собой творите! – тихо сказала Берта Абрамовна. – Нельзя так нервничать! Категорически нельзя! Вас ведь не хватит! Ни на что не хватит! Что мне с вами делать? Ну что? Вы еще так молоды. Послушайте меня, старуху. Жизнь не терпит слез, не нужны они. Нужно держаться. Обязательно нужно. Судьба не простит вам, если бы будете рыдать. Думайте о своем Гере, сколько хотите, мечтайте, работайте, только не плачьте. Сломаетесь. Свихнетесь. Даже если совсем плохо, нельзя плакать. Это ерунда, что говорят – поплачешь – легче станет. Не станет. От слез не бывает легче, только хуже. Жизнь, она такая, злопамятная. Все запоминает и ничего не прощает. Один раз позволите себе плыть по течению, так вас и унесет, а вы не заметите. Гребите, выгребайте, барахтайтесь, только не давайте себя унести. Нельзя! Я вам запрещаю! Категорически! Не хотите слушать меня как женщину, послушайте как начальницу. Живите! Делайте, что хотите, только прекратите рыдать!