— Я хочу сказать, что вся его коллекция куда-то подевалась, — пояснила Красовская. — Так и передай своему покупателю.

В трубке повисло молчание.

— Я не обманываю. — Лариса продолжала добивать невестку. — Если хочешь, приезжай на дачу и посмотри.

— Но куда же она исчезла? — Милена глотала слова. — Неужели Стас пристроил ее, не сказав тебе ни слова?

— Не знаю, — откровенно заявила Красовская. — Поверь, я ничего не знаю.

Невестка бурно задышала. Лариса представила, как поднимается и опускается ее пышная грудь.

— Я слышала, что он приобретал какие-то ценные документы, — выдохнула она. — Тебе нужно хорошенько поискать по потайным местам. Может быть, ты уже искала и что-то нашла, просто не хочешь мне об этом рассказать?

Лариса на секунду оторопела. Неужели Стас поведал своей сестре, которую всегда считал алчной и недалекой, о старом пергаменте? Как бы то ни было, она решила прикинуться дурочкой.

— Ценные документы? Что ты имеешь в виду? Ты что-то слышала от брата?

— Ничего, ничего, — быстро заговорила Милена. — Впрочем, обманываю. Как-то раз он бросил подобную фразу. Но что это за документы и как они выглядят, я не имею понятия.

— Если ты что-то слышала, то ты счастливее супруги своего брата, — твердо сказала Лариса. — Меня Стас редко посвящал в свои дела.

— Правда? Жаль. — Милена фыркнула. — Знаешь, дорогая, я все же повторю свой совет: поищи хорошенько в доме и на даче. Уверена, ты что-нибудь да найдешь.

Ее практицизм и желание нажиться на брате даже после его смерти озлобили Красовскую.

— Даже если я что-нибудь отыщу, то не стану продавать твоим знакомым, — парировала она. — Я оставлю это в память о муже.

Милена тяжело задышала:

— Ты ненормальная.

— А по-моему, сохранить память о человеке, которого любишь и который любил тебя, — это вполне нормально, — буркнула Лариса.

— Да, если тот, кто хранит эту память, не голодает, — парировала родственница.

— Я не понимаю, почему это тебя заботит, — зло проговорила Красовская.

— Да потому, что о тебе, дуре, больше заботиться некому, — пояснила сестра Стаса тоже довольно колко, но, словно опомнившись, смягчилась и запричитала: — Ты прости меня, Ларочка. Тебе, наверное, и не до вещей сейчас. Не обижайся, дорогая.

— Да я и не обижаюсь. — Лариса вдруг почувствовала, что очень устала от разговора. — Милена, если ты сказала мне все, что хотела, я вынуждена распрощаться. У меня очень много дел. Завтра иду в отдел образования устраиваться в школу. Так что в скором времени голодать не буду, не волнуйся.

— Да, да, конечно. — Родственница шмыгнула на прощание носом. — И все же… Когда у тебя будет время и желание, вспомни о моем совете.

— Обязательно, — пообещала Красовская и, повесив трубку, вздохнула с облегчением и продолжила уборку. Когда она закончила, уже наступил вечер. Лариса с аппетитом поужинала и легла спать. В ту ночь ее ничто не тревожило.

Синопа, II век до н. э.

Вступив на трон, Митридат с головой погрузился в государственные дела, не забывая об обещании, данном самому себе. Метрах в трехстах от дворца, где открывался красивый вид на высокие горы со скалистыми уступами, напоминавшие ему о побеге, он начал строительство храма Диониса в греческом стиле из известняка и мрамора, с терракотовой облицовкой, невысокими дорическими колоннами с мощным стволом, сужавшимся кверху. Такой храм ассоциировался с мужем, крепким и сдержанным. Именно эти мысли вызывал у него бог, которому он был многим обязан. Огромная статуя Диониса, вылитая из бронзы, стоявшая в центре сооружения, соответствовала представлениям о гармонии — правильном теле. На руках, груди и ногах выделялись крепкие мускулы, тщательно выделанные умельцем. Кудрявые густые волосы на голове украшал венок из виноградных лоз, виноградную кисть со спелыми, налитыми соком ягодами Дионис держал в правой руке, устремляя на нее взор, будто любуясь своим творением, левая рука опиралась на сноп пшеницы, как бы благословляя землю на хороший урожай. У этого бога не было выпученных глаз, покатого лба, широкого носа, делавшего его похожим на африканца, он выделялся красотой и мужественностью — таким и хотел видеть его Митридат, долго объяснявший скульптору, какая статуя воплотит достоинства греческого бога. Он не забыл, что именно здесь хотел спрятать камень бессмертия, подаренный Адамантом, и, когда скульптура была готова, Митридат, сам удивляясь великой силе, наполнившей его, когда скульптор сделал последний штрих, легко, как пушинку, поднял сооружение и хотел положить камень под постамент, но передумал. Пока его враги лелеют мечту избавиться от него, с камнем нельзя расставаться. Потом, позже, он подумает, где его схоронить.

Государственные дела, изучение внутреннего и внешнего положения в стране не мешали царю заниматься самообразованием. Запираясь в своих покоях, он изучал множество книг, в основном древнегреческих. Когда попадались фолианты на незнакомом языке, юноша приступал к его изучению. Самым трудным показался египетский, но и он покорился царю. Кроме того, он продолжал совершенствоваться в верховой езде и владении оружием. Несколько месяцев его правления пролетели очень быстро, хотя показались ему нудными и однообразными.

Но его матери они такими не казались. Лаодика-старшая, последовав совету верного евнуха, пока не вмешивалась в дела сына, а Лаодика-младшая изредка робко стучала в его покои, чтобы поинтересоваться делами брата и будущего мужа, робко прижаться к его мускулистому телу и получить желанный поцелуй, от которого кружилась голова и бешено колотилось сердце.

Изучив состояние Понтийского царства и его шансы на расширение земель, Митридат решил, что пора заняться армией, и устроил смотр войск. Многие служили еще при его отце и смотрели на него с преданностью. Высокие, статные персы и эллины, в плащах и шлемах с развевающимися султанами из перьев, выглядели грозно. Царь решил проверить их боеспособность и потребовал от каждого продемонстрировать умение стрелять из лука и владеть мечом. Результаты его не удовлетворили, и Митридат с горечью подумал, что Тирибаз и Моаферн, верные воины Эвергета, могли бы дать его армии несколько уроков. К сожалению, они не прибыли в Синопу вместе с ним. Сисина попросил капитана корабля высадить их на побережье Каппадокии, а Митридата доставить в Понтийское царство. Юноша понял, что они боялись следовать за ним, считая, что Лаодика прикажет их казнить. Отрубить голову своему сыну царица бы не решилась: в стране было слишком много недовольных ее правлением. Расставаясь с Митридатом, его наставники договорились поддерживать связь через верных людей. Если царевича посадят в темницу, они попытаются освободить его и поднять восстание в городе.

Митридату также было прекрасно известно и о том, что Тирибаз и Моаферн набирают новое войско. По горам и долинам Каппадокии ходили отщепенцы, привыкшие добывать себе пищу с помощью оружия, и наставник приманивал их в армию будущего царя, обещая солидное вознаграждение. Благодаря гонцам, привозившим весточки от друзей, царь знал: у него уже скопилось приличное войско, которое владеет оружием еще хуже, чем принадлежавшее его матери.