— Французское?

— Нет, кабильское, оно означает «дорога».

— Вот видишь, он угадал, потому что завтра утром нас ждет дорога.

— Дорога куда?

— Об этом поговорим чуть позже. Сейчас я очень устал. Мне надо отдохнуть.

Назавтра на рассвете, под мелким дождичком, я отправился на бензоколонку заправлять грузовичок, а Лейле дал еще немного поспать. Она лежала, завернувшись в одеяло, только лицо высовывалось наружу, и сосала шерстяной краешек — я уже заметил у нее эту ночную привычку.

Рассеянно направляя в отверстие бензобака маслянистый пистолет, от которого несло дизельным топливом, я заметил рядом с насосами двух деревенских парней, которые наблюдали за мной, тоже утоляя при этом жажду своего внедорожника. Мне показалось, будто они посмеивались и понимающе перемигивались, но я был в таком состоянии, до того устал, что мне вполне могло и померещиться.

А потом за мной пристроился полицейский фургон, им тоже понадобилось заправиться. Капитан, еще более красномордый в этот утренний час, чем в конце трудового дня, высунул голову в окно с пассажирской стороны и спросил с еле приметной угрозой в голосе:

— Ну что, на этот раз и в самом деле уезжаете? Ваш подопечный останется совсем один в своей хижине…

— В самом деле! Вы меня больше не увидите! И я никого не опекаю, ясно?

Капитан, довольный тем, что ему удалось меня разозлить, убрал голову. Я решил, что этим кратким прощанием дело и кончится, но он счел необходимым, пока я вешал на место шланг, снова высунуться и прибавить:

— Знаете, когда мы решаем кого-то найти, мы его находим. Конечно, времени на это может потребоваться немало, но мы его находим!

Я промолчал. Похоже, полицейские понятия не имели о том, что у меня гостит Лейла.

Накануне вечером я предупредил эту странную девушку, проявлявшую такую сметливость, когда речь заходила о бесследном исчезновении трупов:

— Хорошо, я возьму тебя с собой, но ты должна понять, что у меня нет никаких определенных планов. Ни одно направление не привлекает меня больше других. Думаю, мы поедем на юг.

Глаза у Лейлы весело заблестели, и она, слегка зардевшись, в свою очередь, поспешила меня предупредить — с той смесью возбуждения и робости, с какой, горя желанием отдаться, призналась бы, что она девственница:

— Я никогда не видела моря!

— Сначала мы поедем в Марсель.

— Да ведь именно в этом городе я должна была… — начала она, но осеклась и посмотрела на меня так, будто хотела сказать: «Вы-то это знаете не хуже меня…»

Я промолчал, чтобы не ляпнуть очередную сверхъестественную глупость.

Затем она потребовала ответить, решусь ли я переписать сцену смерти Шульца, к которому, похоже, в самом деле привязалась.

— Посмотрим. Там будет видно, — проворчал я. — Как бы там ни было, я не хочу и не могу больше писать. Так что, если я и почеркаю в последний раз эту злосчастную рукопись, ты уж в это только не вмешивайся. У тебя будет достаточно времени, чтобы узнать, что случилось потом.

— Значит, вы согласны?

— Тебе не понять. Жди, оставь меня в покое, иди спать, на сегодня хватит, сейчас больше не будем об этом говорить!

Она немедленно улеглась и тотчас провалилась в свой беспробудный сон. А я всю ночь пытался разобраться, подвести черту. Ничего не вышло. Я был измучен, голова шла кругом. Я выпил. Побродил по дому. Тщательно вымылся и побрился. И продолжал в который раз спрашивать себя, что могла делать Жюльетта, когда она вот так припадочно решала уехать… А главное — что крылось за этой историей с провалами в памяти? Чего я такого не понял? Что я мог бы сделать? У меня в голове эхом отдавались вопросы, с которыми лезли ко мне все, кто был более или менее знаком с Жюльеттой и хотел теперь знать, куда она подевалась. Намеки. Подозрения посторонних недоброжелателей. Я был разъярен и удручен, обнаружив, что она обращалась за помощью к этому долговязому шарлатану с крепким черепом и туманными методами.

Туманным, дымным, паленым и обугленным казалось мне все то, что сам я сделал и написал до сегодняшнего дня. Ирония судьбы: хорошие книги из моей библиотеки теперь были заперты в подвалах и чуланах, а мои паршивые романы оставались доступными всем в привокзальных киосках и супермаркетах.

Бензобак грузовичка был полон. Мне оставалось лишь заехать за Лейлой и прихватить ее вместе с ее багажом, еще более тощим, чем мой собственный. При мысли о том, что больше ноги моей не будет в этой деревне, меня внезапно охватила такая радость, что я даже и не поглядел на эти расплывающиеся в сырости неопределенные очертания.

Подъезжая к дому, я увидел колонну строительных машин ослепительно желтого цвета. Возглавлял процессию грузовик с огромными колесами, который вез два гусеничных одноковшовых экскаватора. За ним следовали кран с выдвижной стрелой, два бульдозера и несколько самосвалов. Перед моими глазами подрагивали тяжелые ядра, под чьими ударами вот-вот содрогнутся стены дома и сарая. Стальные челюсти будут хватать, кусать, заглатывать тонны камня, кирпича, дерева, а выплевывать лишь мусор, обломки и пыль. Затем бульдозеры сровняют с землей наше убогое прошлое, все расчистят, выкорчуют деревья, разрушат ограду.

Внезапно я увидел в просвете между желтыми монстрами крохотную перепуганную Лейлу, она бежала ко мне. Рабочие сначала колотили в дверь, потом сорвали ее с петель, после чего полезли на крышу и с грохотом начали сбрасывать черепицу. Разбуженная всем этим шумом, Лейла схватила рюкзак и вылезла через окно первого этажа.

Как только она устроилась рядом со мной, я рванул с места. Я сразу почувствовал, что присутствие этой девушки для меня — большая удача. Благодаря Лейле отравляющий газ моего одиночества оказался заключенным в хрупкую стеклянную ампулу, и надо было всего-навсего постараться ее не разбить. Между нами было неявное сообщничество. Незаметная, но прочная связь.

И вот ради этого юного создания я тупо попытаюсь переписать свой текст. Конечно, при условии, что старый повествовательный механизм еще немного пофурычит! На вдохновение я не рассчитывал, мне бы только плодотворно испустить последний вздох. Вот потому в ожидании этого выдоха я намеревался катить к морю не спеша. Торопиться некуда. Хорошо, я согласен двигаться на юг, но окольными путями. Для начала мне надо было проехать через город. Пока мы ползли по бульварам, увязая в потоке машин, я сообразил, что отсюда рукой подать до той улицы, где живет Эллен О'Коннелл. Это оказалось сильнее меня: и на этот раз мышцы рук, пальцы, все конечности принялись действовать сами по себе, нервы опередили мозг! Я резко крутанул руль, несколько раз повернул и остановился напротив виллы, нисколько не сомневаясь в том, что моя ирландка по-прежнему пребывает в одиночестве и праздности. Намертво впившись пальцем в кнопку звонка, я ждал, чтобы дверь открылась.