Новости действительно стоили того. Местные рассказали о ковенском гарнизоне, о его слабости и малочисленности, и за делами Анненков совсем позабыл странное поведение штабс-капитана.

А вспомнил только вечером, когда увидел сидящих под накинутой буркой Львова и Чапаева. Они молча прихлебывали из фляжки, и Анненков-Рябинин вдруг с удивительной ясностью понял: это кого-то поминают.

– Кто это у нас новопреставился? – поинтересовался есаул.

Чапаев бросил быстрый взгляд на СВОЕГО командира и не удостоил есаула ответом. Львов же протянул флягу товарищу и просто сказал:

– Вечная память ротмистру Каппелю…

– Вечная… – согласился Анненков и отхлебнул, но тут же поперхнулся. – Кому?!

– Ротмистру Каппелю, Владимиру Оскаровичу, прикомандированному к пятой Донской дивизии, – меланхолично пояснил Львов и протянул руку за флягой. – Ты или пей, или отдай, а коньяком плеваться грешно.

– Мама дорогая, – только и смог сказать Анненков-Рябинин и сделал большой глоток. – А что это с ним приключилось-то? Несчастный случай?

– Да уж пулю в затылок трудно назвать счастливым случаем, ты не находишь?

– И кто это его? – спросил есаул, уже зная ответ.

– Помянем, – сказал, помолчав, Львов. – Я его, как мог, уговаривал, а он, сука, ни в какую. Ну, разве мог я такого кадра на волю отпустить? Вот мы с Василием Ивановичем и…

– М-да, Василий Иваныч, – усмехнулся Анненков. – Не будут на тебя каппелевцы в психическую атаку ходить.

– А и неча ходить, – согласился Чапаев, принимая из рук есаула флягу. – Помянем?..

В Ковно входили с трёх сторон, заблаговременно перерезав все телеграфные провода, выставив заслоны на дорогах и заминировав железнодорожный путь.

В три часа ночи ещё темно, но подробные карты с указанием первоочередных, второочередных целей и способы связи получили на руки все командиры рот и отдельных команд.

Ковно тех лет представлял собой небольшой городишко, вся жизнь которого была сконцентрирована вдоль главной улицы.

Когда-то мощную и хорошо вооружённую Ковенскую крепость немцы за время осады почти полностью разрушили, и теперь в ней вяло копошились трофейные команды. В общем, никакого оборонительного значения сама крепость уже не имела, но туда всё же пришлось отправить до роты солдат, чтобы прикрыться, если дедушкам гитлеровских захватчиков взбредет в голову нанести удар со стороны разгромленных фортов.

Казаки сначала просачивались в город небольшими группами, а сигналом к атаке должна была послужить ракета красного огня, которую Анненков собирался запустить только после окончания штурма штаба.

Сам штаб был взят мгновенно. Тихие хлопки револьверов с глушителем были совсем не похожи на звук выстрела и напоминали скорее хлопнувшую от сквозняка дверь, и часовые штаба полегли, не успев оказать никакого, даже символического сопротивления.

Уже через минуту Анненков допрашивал дежурного офицера, отчаянно не желавшего говорить. Но уже через две минуты он буквально захлёбывался от искреннего желания облегчить душу всемерным сотрудничеством.

– Хорунжий, давай срочно по адресам! – оторвавшись от очумевшего от боли офицера, есаул протянул казаку бумажку. – Сам езжай вот сюда, а сюда пошли ещё кого-то. Этого перевязать и суньте куда-нибудь под замок.

Подловив какого-то припозднившегося прохожего, казаки быстро исполнили приказание, притащив двух полуодетых немцев и ворох тряпья, шитого золотом и позванивающего орденами.

– Та-а-ак, – Анненков широко улыбнулся, словно встретил двух старых друзей. – Полагаю, что имею честь лицезреть генерала фон Гинденбурга и генерала Людендорфа?

– У вас нет чести! – седоволосый и усатый Гинденбург вскочил. – Напасть ночью, как разбойники…

Лицо Анненкова заледенело.

– Я напоминаю для тех, кто плохо соображает, что вы находитесь у нас дома. В России. А выгонять непрошеных гостей из дому можно в любое удобное время. И поменьше размахивайте руками, генерал. А то довезёте их до Петербурга в багаже.

После того как ракета озарила алым пламенем небо, резкие хлопки винтовочных выстрелов захлопали уже по всему городу. Полуодетые немцы метались в предрассветных сумерках, словно застигнутые врасплох тараканы, и так же быстро погибали под плотным огнём солдат и казаков.

Собственно, боя как такового не было. Тыловые части немцев, расслабившиеся вдали от фронта, просто не понимали, что происходит, когда оказывались в лучшем случае запертыми без оружия и даже обмундирования.

Единственным, кто попытался сделать хоть что-то, оказался батальон охраны штаба десятой армии. В нем отыскались два пулемета, а командир батальона, майор Венцель, погоны получал не за успехи на балах.

Подняв по тревоге своих солдат, майор Венцель повел солдат в атаку и даже несколько потеснил роты Крастыня и Дубасова. Русские отчаянно сопротивлялись, цепляясь за каждый переулок, каждый дом, каждое дерево, но силы были не равны… Венцель рассчитывал, что ему вот-вот удастся выбить обнаглевших русских из города, но в этот самый момент на ликвидацию неожиданного очага сопротивления прибыл лично есаул Анненков с двумя сотнями казаков и бронеавтомобилем с загадочным названием «Кап…ан Гурд…».

Автоматическая пушка Максима-Норденфельда и пара станковых пулеметов с тачанок быстро сделали свое черное дело: немцы дали деру вдоль по главной улице. Майор Венцель пытался их остановить, но паника у бегущих заставляет забыть и чины, и звания. Так что боевитого майора просто ткнули несколько раз штыками и побежали дальше. Впрочем, далеко убежать все равно не вышло: пешему от конного убежать можно, но только в лесу, а не в поле или на широкой городской улице. Казаки собрали страшную жатву своими шашками, и уже к шести утра город полностью контролировался русскими войсками. В здание штаба, на котором подняли русский флаг, потянулись вестовые с докладами.

Как и сообщали местные, войск в Ковно оказалось совсем немного. Пулемётная команда, любезно поделившаяся своим вооружением, полевые мастерские, занимавшиеся переделкой «максимов» с русского патрона под немецкий, охранный батальон и два эскадрона драгун – вот, собственно, и все.

Кроме упомянутого батальона охраны штаба, всех остальных захватили «со спущенными штанами». Никакого сопротивления, за исключением десятка-другого одиночных выстрелов, оказать никто не успел, а в основном даже и не пытался. Пленных немцев согнали в костел, где и оставили под охраной Крастыня и его роты.

Горы штабной документации немецкой армии, даже не просматривая, паковали в мешки, собираясь вывезти если не всё, то как можно больше. Глядя на растущие кучи имущества, командиры хватались за голову, но ведь всё это было нужно или могло пригодиться в ближайшем времени!

Например, трофейное обмундирование солдаты уже примеряли взамен изорванного в боях и в срочном темпе перешивали погоны. Очень уж не хотелось нижним чинам «бригады» объясняться с грозным «атаманом» Борисом Владимировичем. Тот за оторванную пуговку так взгреет, что дым пойдет, а уж про порванный мундир и говорить нечего. Так же удалось сменить сапоги тем, у кого они были не в порядке, а патронов вообще раздали столько, сколько едва смогли унести.