А прядь из-под бинта не рыжая – тёмная. Сырость... пещера. Тогда свист слышался в развалинах – Некрас свистел. Разбойники, Вертеп. Это же Эсфирь!

– А тебя за что? – вяло спрашивала Ракель.

– Да за то же, за что и тебя. – Эсфирь рассмеялась. – Тяжко нам будет. С большим делом всегда несогласных много. Но и я уже не одна.

– Меня из-за сокровищ. – возразила Ракель.

– Один из-за сокровищ. – согласилась атаманша. – А трое других посчитали, что ты ума лишилась, верно?

Ракель печально выдохнула.

– Всё могло быть иначе. – призналась она. – Я хотела ещё в Подбени тайник открыть, тогда бы и вовсе про тебя не вспомнила. И в Старом Городе тоже... так и сказала – может, развернуться и поехать обратно, всю жизнь проедать наследство. Михей помешал. Его просто сокровище раньше отравило, чем меня. Это к тому, что чересчур на меня не надейся. Я не такая, как ты.

– Как я быть и не надо. – ответила Эсфирь. – Ты как он, как отец. Теперь ясно вижу.

– Тоже не сахар. – усмехнулась Ракель. – Он с тобой плохо поступил, некрасиво. Это я ещё в первую встречу сказать хотела.

– Голову крутит? – слезая с темы, спросила атаманша.

– Есть немного. – Ракель попробовала привстать. – Курить хочу. И блевать.

– Не вставай, всё принесут. Колесница твоя цела, загнали в гору кое-как. Неделю нам точно лежать корягами, тебе – две-три.

– А дальше?

– Дальше дело. – предсказуемо ответила Эсфирь. – Много дел. Там, снаружи, опять все одичать успеют. Надо будет заново воспитывать.

– Сызнова. – поправила Ракель.

– Сызнова. – повторила атаманша.