class="p1">— Пони, частная школа, особняк в Лондоне, усадьба в Дербишире, — без всякой рисовки сказал Холли, выбираясь из пикапа. Он жизнерадостно помахал фермерам, завертел во все стороны головой и с воплем восторга устремился к сухому дереву, разбитому на две части молнией. — Карандаш, — послышался его крик, — срочно! Карандаш и бумагу!

Казалось, он на полном серьезе ожидал, что из-за аккуратно подстриженных кустов выскочит проворный дворецкий и предоставит ему все необходимое.

— Простите, — сказала Тэсса, пожимая руку пухленькой хозяйке, — он у нас художник.

Они с Фрэнком позаимствовали фермерский фургон для перегонки скота и повезли корову с козой в Нью-Ньюлин, а Холли даже, кажется, не заметил их отъезда, торопливо зарисовывая дерево на обратной стороне памятки для раскаявшихся нарушителей — все, что ему удалось раздобыть в бардачке пикапа.

— Может, не будем забирать его обратно? — с надеждой предложил Фрэнк.

— В тебе говорит классовая ненависть, — засмеялась Тэсса. — Собственная конюшня и пони у любого могут вызвать вспышку агрессии.

— Да, — коротко согласился Фрэнк, — в этом все дело.

— Что это за кособокую скотину вы мне притащили? — с упреком спросила Бренда, когда они подъехали к ее дому. — Прежняя телочка у меня была ладная и кроткая, а у этой и взгляд дурной, и морда хамская.

— Значит, вы с ней поладите, — заключила Тэсса, таща на веревке упершуюся на месте козу.

Одри выглядывала из сада, и ее физиономия вся была перемазана вишневым соком. От Фрэнка она старательно загораживалась ладонью. Корзинка с младенцем стояла на веранде в тенечке. Тэсса привязала веревку на колышек забора, прошла по двору и заглянула в корзинку.

Девочка — человек человеком — едва слышно гулила, хлопая крохотными ресничками.

— Надо бы еще парочку младенцев в Нью-Ньюлин завезти, — требовательно велела Бренда. — Как ребенку расти без сверстников?

— Младенцев не продают на базаре, — оторопело ответила Тэсса. — Где я вам должна раздобыть друзей для Жасмин?

— А это уж ваши мэрские заботы, — отрезала Бренда. — Выполняйте свою работу, обеспечивайте деревню всем необходимым!

— Младенцы — это не предмет первой необходимости, — запротестовала Тэсса. — Асфальт — да. Младенцы — нет.

— В таком случае, нам нужен новый мэр, — заключила Бренда свирепо.

Корова, которую Фрэнк вел к лужайке за домом, трубно замычала в знак согласия.

— Я же говорила, — обрадовалась Тэсса, — что вы поладите!

На обратной дороге Фрэнк успел занять место за рулем, и Тэсса не стала возражать.

Он был раздражен и угрюм — и ничего не мог с собой поделать.

Холли Лонгли, как яркий и бестолковый попугайчик, все время путался под ногами и вился вокруг Тэссы. Хоть он и утверждал, что ведет образ жизни евнуха, Фрэнк ему ни на йоту не верил. Нельзя жить в одном доме с такой женщиной, как Тэсса, и оставаться верным столь нелепым принципам.

Кровь бродила у Фрэнка в жилах, хмелем разгоняя здравый смысл. Умом он понимал, что Тэсса из тех, кто сама решает, кого пускать в свой дом, свою постель и свою жизнь, но первобытные инстинкты кричали о том, что соперника надо устранить любой ценой.

И это доводило Фрэнка до безумия, потому что единственный вид борьбы, который он знал, — это дикая драка, до крови, до сломанных костей, до выбитых зубов. После такого жители Нью-Ньюлина, вероятно, изгонят его из своего игрушечного рая, но как усмирить свое бешенство?

В тюрьме и на ринге все было просто — или ты, или тебя.

Как сражаться за женщину, не сражаясь? Без кулаков и насилия?

— Останови-ка машину, пока мы не взлетели, — сказала Тэсса, развеяв пары красного тумана, застилавшие Фрэнку глаза. Он посмотрел на спидометр и ужаснулся, а потом так резко утопил тормоз, что фургон содрогнулся и едва не перевернулся.

— С ума сошел? — спокойно спросила Тэсса, поворачиваясь к нему.

— Да, — глухо ответил Фрэнк и положил ладонь на заднюю часть шеи Тэссы.

Шея была тонкая, а ладонь огромная, и это перещелкнуло невидимый рычаг в голове Фрэнка, подняв с глубин совсем другие желания.

Тэсса увидела это в его глазах, и ее зрачки расширились от азарта и возбуждения, обнажая истинную натуру хищника.

И тогда Фрэнк притянул ее к себе, с упоением замечая, как проворно Тэсса движется навстречу, как ее губы сами открываются для поцелуя, и это было совсем не нежно, а откровенно и похотливо. Никто из них не осторожничал, не трепетал и не смущался, на вкус Тэсса была как ягоды — смородина? шелковица? — сладко-острой, с кислинкой, на ощупь тонкой, но вовсе не хрупкой. Фрэнк ощущал мышцы под своими пальцами, теплую кожу под тонкой майкой, на Тэссе не было лифчика, и было легко ловить ртом ее соски через легкую ткань.

Вслепую Фрэнк нащупал регулятор, отодвинул сиденье назад. В кабине было довольно просторно, что позволило Тэссе оседлать его бедра. Они успели съехать с шоссе и сейчас находились на узкой проселочной двухполоске, с обеих сторон окруженной деревьями. Дальше по курсу была только ферма, и маловероятно, чтобы кто-то еще решил проехать этим же путем в это же время, но какой-то риск все-таки оставался, и это отдельно подстегивало возбуждение.

Запрокинув голову назад, Фрэнк целовал Тэссу, ее губы, подбородок, шею, тянул лямки майки вниз, умирая от того, как она ерзает по нему, прижимается прямо к твердому как камень члену. Он приподнял ее за талию, так, чтобы Тэсса смогла упереться коленями о сиденье, стащил вниз мягкие пижамные шорты вместе с трусиками, пробежался пальцами по теплому, влажному, не столько лаская, сколько проверяя готовность.

— А правда, что с инквизиторами?.. — хрипло спросил Фрэнк, дергая ремень своих джинсов.

— Можно без резинки, да, — выдохнула Тэсса ему в губы, от нее полыхало, как от открытого огня, и Фрэнк вдруг подумал, а не спалит ли его дотла этот секс, но в это мгновение он был на полном серьезе готов сгореть ради него.

Вся его блеклая никчемная жизнь не шла ни в какое сравнение с искрящей Тэссой Тарлтон, чья ярость схлестывалась с яростью Фрэнка. Они оба, отчетливо понял он, умели только драться и ничего другого, и сейчас открывали для себя нечто новое.

И когда она опустилась, сжимая его своим жаром, Фрэнк стиснул зубы, чтобы сдержать даже не стон — крик освобождения и радости от того, что наконец-то ему повезло.

— Что это такое? — Холли Лонгли уже надоело рисовать дерево, и он ждал их, нетерпеливо слоняясь вокруг пикапа. — Что у тебя за настроение? — он дернул носом, будто пытаясь что-то унюхать, заглянул Тэссе в глаза, сморщил лоб. — Умиротворение? Удовле… Вы занимались сексом! — вдруг завопил он. — Что? Прямо в скотофургоне?