сделал, потому что мне одному не справиться… Теперь все от нас зависит… Но о деле — потом. А сейчас я хочу насладиться нашим материальным, хотя и сумасшедшим миром… Кто знает, как обернется?..

Два Иванова молчали, как скалы. Они зевали и все время всматривались внимательно в окружающую их реальную действительность. Она была похожа на картину Кандинского. Вот красным треугольником подошел официант.

— Чего желаете, господа?..

Иванов 3-й отчаянно потер руки. Кутнем же, черт побери!

— Пожалуйста — водки, закуски, вина и сигарет…

— Слушаюсь.

И через пять минут все три героя погрузились в счастливое растворение в том, что уже известно до боли в желудке, — водка прожигала их насквозь, веселила их потрепанные души, запутавшиеся в назначении, пространстве и времени; вино мягко расслабляло их мозги, погружая все заботы в мягкую дымчатую ванну — тело наливалось теплом, стремлением к веселью и глупости… Что может быть лучше вина?!!

— Да брось ты, старый идиот… — шепнул тут мне Иванов 3-й на ушко. Но потом тоже — выпил рюмку и отдался тому, что приготовлено было для него природой химических веществ.

Два остальных Иванова тоже медленно спивались под аккомпанемент сумасшедшего оркестра, который что-то играл в углу. Музыканты были похожи на импульсы — они наливались жизнью в течение одной секунды, а потом исчезали, погружаясь в пустоту.

— Мы всем, всем покажем… — говорил уже пьяный Иванов 3-й.

— Что? Что покажем? — спросил Иванов 2-й.

— Покажем! Революция!.. Только тихо…

— Тссс… — прикусил язык Иванов 1-й и повалился на стол.

— Встань, свинья! — заорал Иванов 3-й, потом махнул рукой и тоже куда-то упал в страшной скуке.

К ним подошел официант-треугольник.

— Господа, платите!

— Что? — закричал Иванов 3-й, вскакивая. — Да ты знаешь, сволочь, кто я?!! Я — Иванов! Молчать! Ать-два… А то я тебя искрошу, скотина!.. Треугольник вшивый!

— Простите, — надменно сказал официант. — Но в таком случае мне придется вести с вами через утку.

И его равнобедренные углы предупредительно дрогнули.

— Да иди ты хоть через задницу!.. — закричал Иванов 3-й в дикой ярости и вдруг начал смеяться все сильнее и сильнее — так смешно ему показалось то, что он сказал… Потом на глазах выступили слезы. — Где это все… — прошептал он, — где наша…

Официант углами двинулся на него. И все закрутилось в глазах у Иванова — треугольник вращался с бешеной скоростью, он уже стал кругом, потом принялись вращаться квадраты — и летали числа туда-сюда. Голова наливалась соком, и каждый звук исходил словно из седьмого чувства…

— Не трогайте, — торжественно произнес Иванов 3-й с ощущением, словно он говорил через километр ваты.

И вдруг — уууууть! — оборвалось, точно проводок какой-то… “Умер” — неслось перед глазами.

И миллионы лет прошли, ничего не заметив.

Часть восьмая

Но Иванов встал и посмотрел в зеркало.

— Нет, я жив!!! — сказал он с усмешкой. — Я не могу здесь умереть, суки… Мы же все-таки в мозгах…

Но тело было не в лучшем состоянии.

Он вышел в сад. Осенний воздух трепал желтые листья, пахло сыростью и яблоками.

На дорожке валялись окаменелые остатки двух других Ивановых.

— Да, друзья… — усмехнулся Иванов, ибо он был теперь одним и последним искушением во внутреннем мире, и пнул эти камни ногой.

— Салют вам… — сказал он. — Где вы теперь?

И он плюнул высоко в небо.

— А помните, как мы с девушкой… Пиво… — задумчиво промолвил Иванов. — Но теперь ладно… Главное, я ликвидирован!!! Теперь хозяин мира — я!!! То есть тьфу…

И он опять смешался, погрустнел, но потом воспрял и провозгласил:

— Хозяин мира — Иванов!!!

Мир без Я

Иванов шел по дороге с портфелем. Он поднялся в какой-то дом, позвонил. Открыли.

— Здравствуй, Иванов.

— Здравствуй, Иванов.

Они стали пить чай. Разговаривали.

— Ты работаешь слесарем?

— Я работаю токарем.

— Я работаю слесарем.

Помолчали.

— Мы делаем революцию?

— Мы делаем революцию.

— До свидания, Иванов.

Иванов ушел, пошел в другие гости. Он поднялся в маленькую комнатку на самом верху. Толстая женщина стирала пеленки. Орали дети.

— Привет, Иванова!..

— Здравствуй, Иванов.

— Тебе плохо?

— У меня много требований. Я плохо живу, нечего есть.

— Хорошо.

Иванов ушел. Иванов шел по улице, зажав под мышкой портфель. Он готовил революцию, которая должна была свершиться, согласно объективным законам.

— Иванов чувствует себя сонно, — сказал Иванов.

— Привет, Иванов!..

— Здравствуйте, Ивановы. Мы делаем революцию.

— Привет Иванову! — сказал Иванов, подбивая население на большой бунт. Ведь экономические противоречия уже сложились. Это понимали все.

Глава третья

Большое политическое собрание

— Итак, Бога — нет!!! — закончил Иванов свою тираду с анализом экономических сил.

— Какого из них? — послышались недовольные голоса. — Того, кто спереди, или того, кто сзади?..

— Так, начнем все сначала… — вздохнул измучившийся Иванов. — Во-первых, Бог может быть только один. Бог — един, понимаете, един!..

— А что такое один?

— Вот, — сказал Иванов, поднимая один палец.

— Палец? — спросили рабочие и народ.

— Палец — один. Так и Бог — один!

— А!!! — закричали рабочие, показывая два пальца.

— Но его нет.

— Которого спереди?

— Нет никакого… Никакого, черт!!! А который спереди — этого не может быть!!! Это — бред!!! Пойдемте убивать… — умоляюще сказал он. Видно было, что он очень устал.

— Кого убивать?

— Негодяев.

— А кто такие негодяи?..

— Вот!!! — закричал Иванов, показывая почему-то вверх.

— Луна… — решили рабочие и народ. — Лунная пыль… Лунный сыр…

— Луна — твердое тело, — хрипло, но настойчиво проговорил Иванов.

— Вранье! — сказал кто-то.

— Я могу доказать! Я полечу туда!!!

И ему принесли ракету на блюдечке с голубой каемочкой.

— Привет, сумасшедшие, — заявил Иванов, улетая. — Я вам докажу! Бога нет!!!

Иванов уносился в космическое пространство. Он лихорадочно дрожал.

— Господи, как мне надоели эти звезды… — шептал он в сердцах.

Пока же он летел, те, кто остались, совершили религиозную революцию. Потом началась ядерная война. И солдаты лежали в окопах и грезили о Богах: и о тех, кто спереди, и о тех, кто сзади.

И Иванов — бух — рухнул как был, в ракете, в огромный ком лунной пыли, величиной с саму Луну.

— Добро пожаловать. Лунный сыр?

“Это конец”, — судорожно подумал Иванов, отплевываясь от тонн желтого противного вещества, которое забивалось ему во все дырки.

И задавило его, но в последний момент огромная живучая сила, которая в нем трепетала, сказала свое последнее слово.

— Пусть так! — вдруг воскликнул Иванов из последних сил. — Хорошо. Я принимаю… Я согласен!.. Я сломлен и умираю, я запутался в возможностях, я хотел дать нормальный выход и царство справедливости… Но пусть так. Вы сильнее. Я принимаю это и переиначиваю свои мозги по вашему образу и подобию. Хорошо… Я говорю: “Да”.

Да