– Что ж, – произнесла она голосом, куда больше напоминающим ее обычный, – я же говорила тебе, что мы станем сестрами, верно? О, Рози, как же я тебя боялась! Ты высокая, как мужчина, и такая же сильная, если столько времени проводишь в кузнице, да еще и дружишь с Нарлом! Все немножко побаиваются Нарла! А твои тетя и двоюродная сестра – лучшие феи во всей Двуколке, а ты сама разговариваешь с животными лучше, чем любая фея, о какой только рассказывают люди. Я была уверена, что ты будешь меня презирать!

– Я бы не посмела. Все в деревне считают тебя совершенством.

– Да, – согласилась Пеони.

Вся энергия вновь отхлынула от нее. В этом тихом односложном ответе Рози расслышала все то, что подруга пыталась ей сказать, и у нее заныло сердце.

– К тому времени, как мы вернемся, уже будет готов ужин, – заметила она.

Пеони кивнула.

Они в молчании вернулись на общий двор при мастерских. Рози крепко сжимала руку Пеони, и та не воспротивилась, когда подруга повела ее в дом. Восхитительный ароматный парок от мяса, овощей и овсяной каши встретил их вместе с голосом Катрионы:

– Никогда не видела ничего подобного. Семеро маленьких чудовищ одновременно! И притом настолько… э-э… бодрых! В Туманной Глуши не так много магии, да и в Двуколке тоже, а в семье Даквита, сами знаете, никогда не водилось волшебства, никакой даже троюродной сестры, способной размагичить чайник. И обычно – знаете, как это бывает, – достаточно просто пасти их, как овчарка овец. Обычно дети с готовностью поддаются, несмотря на все их фокусы. Зачастую они сами до смерти боятся того, что могут натворить, а потому искренне хотят, чтобы их остановили, даже если все равно пытаются озорничать. Но не эти ребятишки. Иногда мне и впрямь казалось, что они вот-вот от меня ускользнут. Как сегодня. Верно, Пеони?

Она говорила и одновременно раскладывала по тарелкам еду. Рози и Пеони сели рядом с Джобом и Бардером. Взгляд Пеони на миг задержался на амулете, безобидно висящем на стене, над Тетушкиной прялкой. Мордочка горгульи усмехнулась, как будто оценила шутку.

Джоб чихнул. Никто, в том числе и сам Джоб, не предполагал, что он страдает аллергией на волшебную пыль, пока в дом не переехали Тетушка и Катриона. Тетушка бесплатно обеспечивала его чарами против пыли, поскольку это они с племянницей были виноваты в том, что в доме колесного мастера ее внезапно стало гораздо больше, чем прежде, но подобрать в точности верную силу и охват оказалось не так-то просто. Джоб относился к происходящему с неизменно доброжелательным юмором, надеясь, что рано или поздно им удастся настроить чары. (Ни Тетушка, ни Катриона не могли придумать, что делать с привычкой матери Бардера всякий раз, приходя к ним в гости, проводить пальцем по какой-нибудь поверхности, а затем изучать неизбежно грязный кончик с выражением лица женщины, обнаружившей у себя в супе жабу.)

– И дело не только в детях, верно, Тетушка? – продолжала Катриона. – Я заговаривала нового коренника Шона, и, конечно, он рисковал, дожидаясь, когда сможет приехать в Туманную Глушь, чтобы заговорить новую лошадь, но до сих пор ничего страшного же не случалось – ведь так? Но на этот раз я почувствовала, как… как само плетение заговора пыталось вывернуться из моих рук. Никогда прежде не видела и не ощущала ничего подобного.

Последовало молчание, но Тетушка нахмурилась.

– Гм… – неуверенно заговорил Джоб. – Есть такая история… ну, сказка…

Он снова чихнул, на этот раз сильнее.

– Храню тебя и берегу, – поспешно вставила Катриона.

Можно лишиться много чего важного, если не сдержаться и чихнуть слишком сильно, а нечто притаившееся хочет тебя обокрасть. Не то чтобы они с Тетушкой не могли все вернуть, если потребуется, но лучше вовсе ничего не терять.

– Да? – добавила она. – Ты имеешь в виду что-то, имеющее к нам отношение?

– Ну, возможно, – осторожно предположил Джоб: он все еще слегка робел новой семьи своего мастера. – Просто говорят, что иногда, когда фея выходит замуж, вокруг на некоторое время становится больше волшебства.

– Да, я такое слышала, – подтвердила Тетушка. – Предполагается, что это одна из причин, по которым феи выходят замуж реже, чем все остальные. Думаю, поверье основывается именно на этом. Впрочем, это не важно.

– Так это правда? – уточнила Катриона.

– Возможно, – небрежным тоном произнесла Тетушка. – Церковные обряды задевают связь между волшебным и обыденным. Фея, участвующая в каком-нибудь важном ритуале, может привлечь к себе определенное магическое внимание, что на некоторое время нарушает равновесие.

– Привлечь… внимание? – переспросила Катриона.

Рози подняла озадаченный взгляд от тарелки, гадая, почему голос Катрионы сделался столь странным.

– Я бы не стала об этом тревожиться, – все тем же небрежным тоном отозвалась Тетушка. – Это всего лишь немножко избыточной детской магии. Вполне вероятно также, что всемером они накапливают общую мощь, а Шон, возможно, ждал дольше обычного.

Но взгляды Тетушки и Катрионы обратились к Рози, а спустя мгновение задумчиво посмотрел на нее и Бардер.

– Не смотрите на меня так! – возмутилась Рози. – Ко мне это вообще отношения не имеет! Я просто постояла там в этом дурацком венке и ростом была выше всех, кроме Бардера! Я просто разговариваю с животными! Я не фея!

Через три дня после этого разговора Рози проснулась среди ночи от сотрясшего дом грохота. Мгновение она лежала, пытаясь отдышаться, поскольку чувствовала себя так, будто ее швырнули на землю и вышибли из нее дух, хотя по-прежнему оставалась в собственной постели. Голова кружилась. Как только ей удалось собраться с силами, она поднялась с кровати, чтобы проведать остальных. Рози еще недостаточно освоилась в доме, чтобы уверенно передвигаться по нему в темноте, и ощупью нашаривала путь вниз по лестнице, к мерцающему свету, который пробивался из-за не до конца прикрытой кухонной двери.

Она с трудом распахнула дверь и обнаружила за ней Тетушку: та склонялась над огнем, которому в это время суток полагалось бы теплиться в углях, и поспешно швыряла в него какие-то дурнопахнущие травы. Катриона тем временем стояла у очага на коленях и бормотала нечто ритмичное. Рози узнала песню-заклинание, но никогда прежде не слышала, чтобы ее проговаривали так быстро и отчаянно. По стенам мелькали клочки теней, напоминавшие тени малиновок, хотя самих птиц Рози не видела.

– Кэт… – окликнула она, но имя прозвучало хриплым карканьем.

Давление на грудь, которое Рози ощутила еще наверху, вернулось. Ей показалось, что при звуке ее голоса Катриона запнулась, но к этому времени она уже сама оседала на колени, а глаза медленно затуманивало дымкой.

«Я теряю сознание, – подумала она. – Я никогда прежде не падала в обморок. Какое странное ощущение. Кажется, будто я уже не вполне здесь».

Перед ее глазами протянулись отчетливые цветные полосы – тускло-фиолетовые, словно злонамеренный туман. А затем она ощутила что-то на шее. Оно горело, обжигало ее… Нет, оно сжигало подозрительное маслянистое облако, в котором она как будто зависла. Чья-то рука схватила ее повыше локтя и сжала до боли, и она снова оказалась в кухне (хотя, конечно, никуда из нее и не девалась) – только теперь лежала на полу, а рядом стояла на коленях Катриона и держала ее за плечо.