и умрешь служанкой этого дома, не более свободной женщиной, чем Эйдис. Услышь меня, девочка. Услышь меня хорошенько. Ты никогда не выйдешь замуж. Никогда не родишь ребенка. Ты никогда не будешь делать ничего, что я не разрешу. Ты поняла меня?

Он выбил один из топоров из моей руки, затем вырвал другой и швырнул его через всю комнату. С черными от ярости глазами он забрался на меня и прижал к полу. Он бил меня снова и снова, пока я не почувствовала привкус крови во рту. Затем он обхватил руками мое горло.

— Надо было скормить тебя тем волкам, — прошипел он и начал сжимать моё горло. — Я сохранил тебе жизнь только благодаря ей. Я должен был скормить тебя волкам или бросить в море.

— Дедушка, — попыталась прошептать я, но слова выходили хриплыми, воздуха не хватало. Я попытался оттолкнуть его ослабевшими ногами, но он только крепче прижал меня к полу.

— Я должен был скормить тебя тем волкам, — повторил он яростно.

Перед моими глазами замелькали черные пятна. Я попыталась сделать вдох, но не смогла. Голова стала легкой, а в висках появилась жуткая боль. Горло болело, когда он ещё сильнее сдавил трахею.

— Я завершу то, что должен был сделать ещё давным-давно, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы.

Сознание стало потихоньку покидать меня. Я почувствовала, как глаза закатились, ноги стали ватными, а сил на борьбу за воздух становилось всё меньше. Клянусь богами, он собирался меня убить.

Я шарила руками вокруг, искала свои топоры, но они были слишком далеко. Я посмотрела в сторону двери. На краткий миг я увидела высокого мужчину, который стоял на пороге, опираясь на свой посох. Он смотрел на меня из-под криво надвинутой шляпы, а на месте его левого глаза была тёмная дыра.

Один.

Всеотец.

Помоги мне.

Видение рассеялось как дым, когда за спиной дедушки появилась Эйдис. Она подняла табуретку и ударила старика по голове. Тот повалился на пол.

От шума проснулась мама.

— Во имя богов, вы все с ума посходили? Что происходит?

Эйдис протянула мне руку, помогая подняться. Я схватила свои топоры и поспешила встать на ноги. Я едва могла дышать. Перед глазами снова заплясали черные точки. Дыхание со свистом вырывалось из повреждённого горла. Эйдис прижалась ко мне, не давая упасть.

Дед медленно поднялся, яростно сверкая глазами. По его подбородку стекала струйка крови — видимо, при падении он разбил губу.

— Отец, у тебя идёт кровь, — встревожилась мать и направилась к нему, но он оттолкнул ее. Она споткнулась и упала на кровать, уставившись на отца широко распахнутыми глазами.

— Шлюхи! Грязные тупые шлюхи, — выплюнул дед, глядя на нас с Эйдис.

— Отец! — вскрикнула мама.

— Это всё твоя вина, — прошипел он, поворачиваясь к ней. — Твоя. Ты принесла эту заразу в мой дом.

Пытаясь отдышаться, я посмотрела деду в глаза.

— Люди пытаются убить тебя, плетут заговоры против твоей семьи, — прохрипела я, — а тебя волнует только это? Позволь мне уйти. Какая тебе разница?

— Я не позволю тебе обречь на гибель конунга, а заодно и всех нас. Я должен убить тебя прямо на этом месте, — зашипел он.

— Отец, не надо! — с болью в голосе прошептала мама.

— А ты, — он повернулся к Эйдис, — нигде не сможешь от меня спрятаться, и видения твои тебе не помогут. Ты заплатишь кровью за то, что сотворила.

— Боги милостивые, что происходит? — воскликнула Аста, ворвавшись в комнату; ее волосы и одежда были в беспорядке. — Отец, почему у тебя кровь? Что здесь происходит?

— Я изгоняю Хервёр из Далра. А кровь её рабыни завтра насытит наших богов.

Аста настороженно выгнула бровь.

— Нет, отец. Ты же знаешь, что Лейф любит эту девушку.

— Я уже сыт по горло вашими влюбленностями, — крикнул дедушка, а затем повернулся и уставился на меня. — Убирайся из этого дома. Покинь это место, но даже не вздумай плыть с конунгом.

Я тяжело сглотнула и дотронулась до шеи.

— Я уйду при одном условии, — мой голос был слаб, но уверен.

— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия!

Я нахмурилась.

— Именно в том. Я могу прямо сейчас отправиться к конунгу Гудмунду. Я могу выйти замуж за его сына, однажды стать женой конунга и выставить тебя на посмешище, когда моей душе будет угодно. Или я могу покинуть это место как изгнанница, как ты того требуешь, — резко произнесла я.

— Хервёр, не надо, — всхлипнула мама.

— Конечно, ты станешь мне угрожать. Даже не удивлён. Назови свои условия, — процедил дедушка.

— Пощади Эйдис. Оставь её в покое — и я уйду.

Дедушка зарычал.

— Только попробуй нарушить своё слово, и она заплатит. И запомни: ты погубишь всех, кто тебя любит.

— Хервёр, — начала возражать Эйдис.

— Собери мои вещи, — перебила я её.

Эйдис замерла.

— Делай, что я говорю! — крикнула я.

Не говоря больше ни слова, Эйдис повернулась и стала быстро собирать мои вещи.

Я бросила быстрый взгляд на Хилли. К моему удивлению, девочка крепко спала. Хвала богам.

— Это безумие, — попыталась вразумить деда Аста. — Сначала ты отправляешь Лейфа в поход посреди ночи, а теперь изгоняешь Хервёр?! Не иначе, как Хель заразила твой разум темными мыслями. Хервёр — наша кровь, и не важно, кем был её отец!

Едва она успела произнести последние слова, как дедушка влепил ей пощёчину.

Аста ахнула.

— Закрой рот, — мрачно проговорил он. — Ты тоже причастна к этому беспорядку. Я знаю, что причастна. Эгил заплатит за все, что сделал. Заплатит кровью, и это будет последнее, что ты о нём услышишь. Сегодня ночью я закончу то, что начали вы двое.

Аста долго смотрела ему в глаза, а потом повернулась и выбежала из комнаты.

— Отец, — произнесла мама, осторожно подходя к нему. Я знал этот тон. Только она могла остудить его гнев. Но не сегодня.

— А ты…, - ткнул он в маму пальцем. — Ты узнаешь, кто здесь главный. С тобой я разберусь позже, — прошипел он.

От его слов у меня мурашки побежали по коже.

Мама побледнела.

Я повернулась и посмотрела на дедушку. Я выдержала его взгляд, и в моих глазах горела ярость, а кровь забурлила ненавистью. Я чувствовала, как она бьется в висках, а руки трясутся от злости.

Мне потребовались все силы, чтобы не изрубить его на куски. Сегодня ночью я могла его убить.

Поддержат ли меня его люди или убьют за предательство? Отвернётся ли от меня из-за этого конунг? Я не знала. Не знала, что мне делать. В одном я была уверена: