Казанцев побуждал Власова поговорить с арестованными, однако последний не очень верил в шанс быть услышанным. Кроме того, ему приходилось помнить о необходимости действовать так, чтобы не поставить под удар собственные планы, которые вдруг совершенно неожиданно получили поддержку с той стороны, откуда Власов и его друзья менее всего могли на нее надеяться, — от Гиммлера с его войсками СС.

Ни войска СС, ни даже Главное управление имперской безопасности (РСХА), тоже действовавшее под юрисдикцией Гиммлера, не являлись столь монолитными структурами, как казалось снаружи. Многие командиры частей СС, служившие на фронте и в оккупированных районах на Востоке, по своему опыту знали, сколь нерациональной являлась «восточная политика»; среди них и в РСХА тоже были противники государственной программы. Хотя сам шеф Гестапо Мюллер непоколебимо держался верности тезиса о том, что все славяне являются «унтерменшами», в Службе безопасности (СД) находилось немало молодых интеллектуалов, которые, располагая точными данными об обстановке, не могли не осознавать непригодность и нежизнеспособность официальной доктрины.

Среди них был и глава службы внешней разведки Вальтер Шелленберг, а также начальник внутренней разведки Отто Олендорф. Олендорф откровенно выступал против тактики Эриха Коха, рейхскомиссара Украины, который, как выразился Олендорф, своими действиями помог создать сопротивление куда более сильное, чем это удалось бы противнику. Олендорф также озвучивал острую критику и внутренних политических мер, особенно привычку Гитлера в обход существующих организаций поручать какие-то новые задачи особым представителям. В результате нормальное функционирование государственного аппарата сковывали расплодившиеся в немыслимых количествах ведомства и подведомства, укомплектованные нередко некомпетентными людьми, работавшими рядом друг с другом и против друг друга — происходившее походило на самую настоящую карикатуру на тоталитарную-диктатуру.[146]

С начала войны встречалось все больше противников «восточной политики» и среди майоров и капитанов СС, которые тоже пытались через легальные каналы как-то повлиять на положение дел. Хотя и не располагая властью для формирования политики, они постепенно тоже начали становиться политическим фактором. Среди них попадалось немало людей, которые просто не нашли альтернативы нацистской партии и были глубоко разочарованы происходившим. И вот хотя официально СД не позволялось надзирать за партийными органами, — на этом власть Гиммлера ограничивалась, — последний располагал точной информацией о коррупции, некомпетентности и мегаломании партийных бонз.

Разочарованный элемент располагал достаточным опытом во внутрипартийном маневрировании, чтобы отыскать необходимые рычаги для достижения той или иной цели. Таким людям вполне хватало ума осознавать, что добиться результата можно только окольными путями и тщательно завуалировав истинные намерения. Выходить с предложениями можно было, только руководствуясь соображениями немецкой военной стратегии, интересов «окончательной победы» Германии. Любые действия в лоб были бы обречены на провал, потому что ставили под вопрос принципы национал-социализма и не вписывались в рамки целей и задач Гитлера. Не говоря уже о том, что подобные пути были чрезвычайно опасными.

В структуре СД данный элемент сосредотачивался в отделе внутренней разведки III-б, возглавляемом штандартенфюрером СС Гансом Элихом, на которого возлагалась особая ответственность за решение вопросов национального свойства в оккупированных районах и проблем иностранных рабочих в самом рейхе; именно из этого учреждения постоянно поступали рапорты о последствиях проведения в жизнь «восточной политики». Деятельность подобного характера усилилась, когда в конце 1943 г. главой отдела III-б-2, ответственного за политическую разведку среди восточных народов, проживающих на оккупированных территориях, стал штурмбаннфюрер СС Фридрих Бухардт.

Бухардт, владевший русским языком, выходец из Прибалтики, располагал информацией (несколькими доведенными до его сведения примерами), собранной по итогам различных операций в зоне ответственности группы армий «Центр». Он уже в то время указывал на то, что добиться успеха без соответствующего разумного плана будет невозможно, в частности, и на то, что имя Власова значит для перебежчиков, военнопленных и гражданского населения куда больше, чем готово полагать немецкое чиновничество.

Когда Бухардт вступал в должность, Олендорф заверил его, что он сможет бороться за выработку новой «восточной политики», при условии принятия надлежащих мер предосторожности. Бухардт получил возможность рекрутировать на эту работу своих соотечественников из Прибалтики. Прибалты широко задействовались практически всеми восточными службами из-за знания необходимых языков; многие имели сношения с Бухардтом. Шел процесс кристаллизации особой группы, которую объединял Бухардт. Группа строила свои предложения на рапортах и докладах, изученных и переработанных ее членами; все эти документы свидетельствовали о необходимости принятия политических решений. Главная цель состояла в том, чтобы завоевать поддержку некой фигуры, пользующейся большим влиянием на Гитлера и способной добиться от него одобрения в той или иной форме.

Как и прежде, в числе непримиримых врагов русского национального движения оставались многие высшие официальные лица во главе с рейхсляйтером Мартином Борманом, Гестапо и Розенберг с поддерживаемыми им группами национальных меньшинств. Все они рассматривали любые поощрения дела Власова как предательство по отношению к немцам. Вдобавок были и те, кто, хотя и выступал за лучшее обращение с русскими, хотели оставить открытым путь для переговоров со Сталиным, как это было в 1939 г.

По тем же причинам противниками Власова являлись и японцы, которые любыми путями стремились вставлять палки в колеса его программе. Они попытались польстить Гиммлеру, поместив его снимок в своей прессе.[147] В феврале 1944 г. японский посол Осима предложил заключить сепаратный мир с Советским Союзом, но Гиммлер торпедировал этот план.[148]

Гиммлер, безусловно, тоже находился в стане врагов Власова, но между тем все же казалось, что к нему удастся найти подход. Хотя внешне он безоговорочно поддерживал установки Гитлера в отношении Востока, Гиммлер с готовностью шел на разного рода эксперименты — такие, как создание эстонских, латвийских, кавказских и даже русских частей СС, — что свидетельствовало о некотором сомнении в отношении действенности существующей «восточной политики». Представлялось до известной степени логичным предложить «Власовекое предприятие» или «Власовскую акцию» Гиммлеру как своего рода гарантию на случай поражения Германии. Принимая во внимание нерешительность и противоречивый характер Гиммлера, а также склонность к поддержке неожиданных и даже абсурдных проектов, имелась по меньшей мере перспектива возможности повлиять на него. Так, например, он вполне серьезно поручил различным службам проверить жизнеспособность идеи о создании по границе европейской части России казачьих военных поселений, которые могли бы послужить своеобразной стеной на пути из Азии. Или вот еще пример. Весной 1943 г. он высказывал намерение в ходе нового немецкого наступления в России ликвидировать православную церковь, поскольку она служила инструментом укрепления русского национализма, и насадить буддизм с целью «умиротворения» русских! А немного позднее он давал указания Гестапо выискивать в концентрационных лагерях религиозных пацифистов — сектантов, миролюбие которых могло ослабить военную эффективность русских и парализовать их волю к борьбе.[149] Новый шанс забрезжил на горизонте, когда Гиммлеру понадобился говорящий по-русски офицер СД, и Бухардт предложил своего земляка, гауптштурмфюрера фон Радецки. Соответственно через этого человека к Гиммлеру потекли свежие и отражающие действительность сведения, что позволило ему позднее сделать заключение о назревшей необходимости срочно менять положение вещей.