людьми. Если мне придется сбросить бомбы на весь Китай, тогда я это сделаю. За сегодняшний день мы отомстим.

Порочная усмешка появилась на ее красных губах.

— Сейчас ты просто пытаешься меня возбудить.

— Почему ты не поняла это с самого начала? — Я подмигнул, прежде чем выйти. — Я буду в нашей комнате через час, уже голый.

Прежде чем она смогла возразить, а я поддался слишком сильному искушению, я закрыл за собой дверь, пытаясь игнорировать растущий стояк. Черт.

Подняв голову, я попытался подумать, успокоиться. Мне нужно было кое-что сделать этой ночью. Сосредоточься, Лиам. Сосредоточься. Я орал на себя, но не мог выкинуть из головы ее ухмылку. Черт!

Ущипнув себя за переносицу, я повернулся и рывком распахнул дверь. Она резко подняла голову, когда мой взгляд прошелся по изгибу ее спины. Она неподвижно стояла у моего стола, одетая в облегающее кремовое платье, которое надела утром на работу, сбросив туфли.

— Я думала, у меня есть час? — Ее бровь приподнялась.

— Я солгал. — Я закрыл за собой дверь и бросил пиджак на диван, прежде чем подойти к ней.

Она обошла стол спереди, скрестив руки на груди.

— Я думала, ты собирался поговорить со своим братом?

_ Неужели я действительно настолько предсказуем? — Спросил я, стоя перед ней, мой член подергивался; мне потребовались все мои силы, чтобы не перегнуть ее через стол и не трахать до утра.

— Когда дело касается наших детей, да. — Она положила руку мне на грудь, а я положил свою ей на бедро. — Ты думаешь, я предсказуема?

— Да, но только для меня, — прошептал я, когда она наклонилась ближе, убирая прядь своих темных волос с лица. Никто другой не понимал ее так, как я, и я никогда не хотел, чтобы это изменилось. Ее губы накрыли мои, ее глаза следили за моими.

— Тогда я должна держать тебя в напряжении, не так ли? — сказала она, медленно опускаясь передо мной на колени. С легкостью она расстегнула мой ремень и сжала мой член, когда он приветствовал ее. Не отводя от меня взгляда, ее розовый язычок лизнул кончик моего члена, и я задрожал.

— Блять! — Это было единственное слово, которое пришло на ум, когда она облизала кончик до самого основания, а затем пососала мои яйца. Ее язык скользил по венам, которые теперь болезненно пульсировали. Ее руки гладили меня. — Мел, блядь, блядь!

У меня отвисла челюсть, когда она взяла меня в рот, ее зубы мягко скользнули вниз по моему члену. Она наслаждалась этим, наблюдая за моей беспомощностью… Стон за стоном срывались с моих губ, пока она медленно мучила меня.

Это было все, что я мог вынести. Схватив ее за волосы, я удержал ее неподвижно, прежде чем вонзиться в ее горло. Она охотно приняла это, ухватившись сзади за мои ноги, чтобы удержаться. Чем больше она сосала, тем быстрее я трахал ее рот. Я был так чертовски возбужден, что мой член выскользнул прямо у нее изо рта, шлепнув ее по лицу. Я не должен был наслаждаться этим зрелищем так сильно, как наслаждался, но я ничего не мог с собой поделать, свободной рукой потерся о ее губы. Она целовала меня, прижимаясь ко мне губами так долго, что ее красные губы оставили на мне отпечаток, прежде чем я снова скользнул в ее теплый, влажный, греховный рот.

— Ахх… вот так, детка. — Я застонал, зарываясь в ее горло. Я пытался двигаться медленнее, смаковать каждый толчок, но не смог. Как чертово животное, я трахал ее рот, толкаясь сильнее и быстрее, дергая ее за волосы сильнее, чем раньше. Ее тело было раем, но ее рот, это была церковь, исключительно для моего члена и меня…

— Мел-о-ди. — Я выдохнул, кончая в нее, мое сердце колотилось в ушах, а она просто выпила меня всего, даже облизала до кончика, когда закончила. Поднявшись на ноги, она откинулась назад, вытирая уголок рта.

— У тебя есть еще какое-нибудь оправдание, чтобы не разговаривать со своим братом?

Игнорируя ее, я привел себя в порядок, пока она смотрела на меня, ее соски отчетливо торчали сквозь лифчик.

— Это еще не конец, жена.

— Я уже мокрая, муженек.

Чтоб меня.

Посмотрев в сторону, я кивнул, возвращаясь к двери, не сказав больше ни слова. Нил. Мне нужно было сосредоточиться на Ниле.

МЕЛОДИ

Как только он ушел, Федель вернулся в кабинет, а я налила себе бренди Лиама. Дверь со скрипом закрылась.

— Босс?

Я осушила первый стакан, который был у меня в руке, бренди обжег горло жидким огнем.

— Фу, он покончит с собой этим дерьмом, — заявила я, наливая второй стакан.

— То, сколько он его пьет, я не уверен, оказывает ли на него еще какой-либо эффект, — ответил он, стоя так, словно он военный: руки за спиной, грудь гордо выпячена, глаза бесстрастны. Когда я впервые пришла в этот дом, у меня была целая армия моих людей: Монте, Бен, Джинкс… А теперь остался только он. Джинкс умер в единственном месте, которое он считал своим домом: в небе. ФБР сказало, что это был несчастный случай, что птица влетела в одно из крыльев самолета, но это чушь. Я должна была быть на том самолете, должна была умереть, точно так же, как Монте, точно так же, как Бен. Теперь остался только Федель.

— Босс?

— Эмилио Эстебан Кортес, — заявила я, поднимая его фотографию. — Ты знаешь, на кого он мне кажется похожим?

— Нет, босс. — Он подошел ближе, качая головой.

— На Маркоса Фелипе Карраско.

— Эль Рохо? Мексиканский наркобарон? — Его голос звучал слишком потрясенно для человека, который должен был держать свой разум и глаза открытыми на все, что могло причинить нам вред. — Босс, при всем моем уважении, Эль Рохо мертв уже более десяти лет; вы позаботились об этом, прежде чем вступили в союз с семьей Каллахан.

— И тогда это была твоя работа — убедиться, что его жена и дети тоже исчезли.

— Что я и сделал. О каждом члене семьи Карраско позаботились, мэм.

Ущипнув себя