— Мы тоже! — провозгласил Ваха, отшвырнул автомат с подствольником и вскинул свой. Щелкнув, вспыхнул закрепленный на цевье фонарик. И Ваха, прорезая грязную и душную темноту, шагнул внутрь.

Буров волок по полу тяжеленое бесчувственное тело сына, шипя от натуги и ярости. Огонь вырывался из дверей, скакал по потолку, обгладывал и лобызал стены. Лицо опера обдало жаром от полыхающей стены, и он на миг задохнулся.

В одной из комнат распахнулась дверь, и в коридор метнулся луч света. Озаряемый бушующим в коридоре племенем, в коридор шагнул громила в камуфляже и с автоматом в руках. Луч света на миг ослепил Бурова. Пригнувшись, Буров вскинул автомат и наугад дал длинную очередь.

Пули пробили стеклянное забрало противогаза, и Дичь, запрокинув голову, рухнул в пламя.

Здание сотряслось от мощнейшего грохота — рухнули перекрытия крыши.

— Ааа! — взвыл Буров, вкладывая все силы в то, чтобы дотащить Володю до заветной двери в полуразрушенную дежурку. Два-три метра! Соберись!

С лестницы выбежал лохматый бородатый хмырь с автоматом и сразу открыл огонь. Несколько пуль прошили Володю — Буров почувствовал толчок его содрогнувшегося тела. Взревев, опер открыл ответный огонь.

Ваха бросился назад, но одна из пуль Бурова все же достала его — Буров увидел, как хмырь плюхнулся на пол и с криками втащил в укрытие прострелянную ногу.

Спиной Буров распахнул дверь дежурки.

— На месте! Мы на месте! Мы на месте! — как мантру, кричал Буров сыну. В фойе раздался грохот, частично обрушился потолок. Дощатые перекрытия и каменный дождь рухнули вниз. Огонь, как бешеный зверь, шарахнулся в разные стороны, и дикая огненная пляска перебросилась на решетку дежурки.

Это конец.

Воя, Буров локтем двинул по толстой металлической двери обезьянника. ИВС распахнулся, обдав его сырой прохладой. Буров почти швырнул сына в темноту полуподвала. Сам опер лихорадочно метнулся к двери в коридор, по которой уже скакали языки пламени. Распахнув ее, увидел на маленьком пятне пола, еще на охваченного огнем, огнетушитель и схватил его.

Загрохотал автомат: Рама в противогазе выбежал из двери вскрытого ими снаружи кабинета, паля в сторону дежурки. Буров успел схватить огнетушитель и исчезнуть.

Ваха кричал, бросив автомат и схватившись за прострелянную ногу. Когда Штекер пробегал мимо, Ваха впился пальцами в его голень.

— Вытащи меня! Штекер, б… дь, вытащи меня!

— Оставь его! — приглушенно — через противогаз — рявкнул Рама, пробираясь мимо лестницы. Он держал дежурку на прицеле, яркий и пронзительный луч фонаря шарил по коридору, везде встречая лишь пламя. Штекер отдернул ногу и поспешил за Рамой, на ходу натягивая противогаз на лицо.

Поскуливая, Ваха пополз к двери. Нога горела и дергалась, словно жила собственной жизнью. Над головой Вахи что-то загрохотало. Вскинув голову, он с ужасом увидел лестницу на второй этаж, полностью объятую пламенем.

— Сука! — заорал он, отталкивая себя от пола.

Струя огня сорвалась с перил и перепрыгнула на лицо Вахи, пожирая кожу. Ваха завился угрем, вцепившись ногтями в полыхающие щеки.

— ААААА!!!

Рама пробирался сквозь коридор, с фасадной стороны обволакиваемый жарким пламенем. Огонь беснующимися языками вырывался из каждой двери и из каждой щели. С грохотом перед Рамой рухнула горящая дверь. Рама успел отскочить, сорвал со спины огнетушитель и дал короткую струю по двери. Огонь запенился, плюясь клубами белого дыма. Рама двинулся дальше и вдруг замер.

«Хранилище» — гласила лаконичная вывеска на двери.

— Нашли! — воскликнул он. — Штекер, сюда!

Буров слышал чей-то возглас, но не разобрал ни слова. Он захлопнул за собой дверь изолятора, провернул ключ в замке толстой металлической двери — и погрузился в темноту.

— Володя!

Буров выхватил сотовый, дрожащим пальцем ткнул функцию «фонарик». Лучик света выхватил распростертого на полу Володю.

— Володя, б… дь! — сжал зубы Буров. Подхватив сына под руки, он с трудом втащил его в одну из распахнутых камер. Бросив на пол автомат, положил на шконку телефон. Лучик ударил в грязную засаленную стену камеры, отражаясь и рассеиваясь. Камера ИВС наполнилась тусклым светом. Буров упал на колени перед Володей, прощупывая его тело.

Из прострелянного бедра Володи сочилась кровь. Другая рана, влажным сверкающим кровавым пятном отражающаяся в свете телефона, виднелась на плече. На голом предплечье правой руки посреди ожогов пылала красная полоса — пуля прошла по касательной, разорвав кожу.

Володя захрипел и дернул головой.

— Сын! Володя! Твою мать! Володя!

…Рама распахнул хранилище и ворвался внутрь.

— Штекер!

Товар Рама нашел сразу — луч подствольного фонаря ударил в гору свертков с героином, которая карликовым курганом возвышалась на полу. Рядом вереницей стояли пять одинаковых спортивных сумок.

— Нашли! Штекер, нашли! — проорал Рама. Обернувшись на Штекера, Рама увидел его широкие и наполненные паникой глаза сквозь стеклянное забрало противогаза. Рама вытянул одну из сумок и швырнул Штекеру. — Держи! На плечо! Держи, сказал, твою, б… дь, мать!

Штекер забросил 10—килограммовую сумку на плечо. Рама вытянул вторую и по полу толкнул ее Штекеру…

…Гензер и Крук с оружием наперевес ворвались во двор ОВД. Гензер сжимал в руках Калашников, принадлежавший Вере. Крук был с табельным пистолетом, зато в служебном бронежилете.

— Ох… ть! — невольно ахнул Крук, когда яркая молния осветила двор.

За расстрелянными окнами ОВД полыхал мощный пожар — огонь уже перекинулся на заднюю сторону здания, пожирая все на своем пути. Одно из окон было разнесено взрывом, зияя круглой дырой. В центре двора, передним бампером почти упираясь в высокий каменный забор, стояла изрешеченная очередями «Шевроле-нива». В паре метров от полицейских в луже воды лицом вниз лежало расстрелянное тело какого-то парня — пули прошли навылет, и его спина представляла из себя кровавое месиво, в которое сотнями струй бил дождь, вымывая кровь из развороченной спины. У распахнутых дверей, раскинув руки, лежал здоровяк — его тело ниже груди было расплющено, словно на него упала скала. А между ним и внедорожником лежали части чьего-то разорванного тела.

— Ах ты б… дь! — простонал Гензер и, крепче сжав автомат, метнулся к распахнутым дверям ОВД.

За дверью, перекрикивая треск полыхающего вокруг огня, извивался человек в камуфляже. Гензер навел на него автомат, но огненное зарево осветило человека на полу, и Гензер понял сразу — это без пяти минут труп. Его черное обгоревшее лицо обугливалось, длинные волосы были охвачены огнем. Ваха извивался на полу, словно змея, и хрипел — огонь обжег его дыхательные пути, и кричать он не мог. Гензер сделал лишь шаг вперед, в этот полыхающий ад, когда услышал, как что-то с чудовищной силой затрещало прямо над ним. Гензер присел, лихорадочно гадая, что это было. Крук среагировал быстрее.