которыми ты в корне не согласен. Да ты весь состоишь из моральных принципов.

Конечно, если бы я указала ему на это, мы бы снова стали спорить. Лучше заставить его самого убедиться в том, что он вовсе не такой мерзавец, каким себя считал.

Киллиан свернул на мою улицу и припарковался возле жилого комплекса. У входа стоял швейцар. Я схватилась за ручку, сделала глубокий вдох и открыла дверь.

– Персефона.

Я резко обернулась и приковала взгляд к его лицу.

– Мы еще не обсудили вопрос зачатия.

– Тут нечего обсуждать. Можешь начать отвечать на мои звонки. А еще лучше: позвони мне сам, когда будешь готов начать попытки. Приступим поскорее, и к лету я забеременею.

Я всем сердцем хотела детей. В детстве всегда укладывала кукол спать в маленькие пластмассовые коляски, пока моя сестра лазала по деревьям и каталась на скейте с мальчишками.

Все, чего я когда-либо желала, – иметь собственную семью. Детей и одинаковые клетчатые пижамы, а еще рождественские елки с самодельными украшениями.

– Каковы мои шансы убедить тебя прибегнуть к ЭКО? – спросил Килл деловым тоном.

– Нулевые, – решительно ответила я. – У нас уговор.

– Ладно. Тогда поручу кому-нибудь прислать тебе тесты на овуляцию. Позвонишь мне, когда будешь готова.

– Ну уж нет.

– Что, прости? – Он резко повернул голову в мою сторону. Неужели мне наконец-то удалось его разозлить? Наверное, нет, но, по крайней мере, на какое-то мгновение он утратил прежний невозмутимый вид.

– Я не хочу делать тесты. Мне нравится элемент неожиданности. – Я пожала плечами, намеренно его провоцируя.

– Разве есть смысл заниматься сексом, если у тебя нет овуляции?

В его защиту скажу, что он пытался. Изо всех сил пытался сохранить остатки спокойствия. Но я намеревалась его довести.

– Есть, – радостно ответила я.

– Уж поделись.

– Я испытаю оргазм.

Впервые в жизни я увидела, как Киллиан Фитцпатрик краснеет. Я могла в этом поклясться. Даже в приглушенном свете уличных фонарей я заметила, что его лицо приобрело оттенок, которого я не видела на нем никогда прежде. Он плотно сжал губы.

– Сексуальные услуги в договор не входили.

– Подай на меня в суд. – Я открыла пассажирскую дверь, но не спешила выходить из машины. – Послушай, если тебе так сильно не хочется ко мне прикасаться, то не утруждайся. Ты не обязан со мной спать, Килл. Но если хочешь, чтобы я родила тебе ребенка, придется пойти по этому пути. И еще кое-что. – Я повернулась к нему. Видела, что он шокирован моим дерзким поведением. Он рассчитывал, что я окажусь примитивной версией его сестры. И в какой-то степени именно такой я и была: романтичной, милой, всегда готовой прийти на помощь.

Но я прекрасно знала, что, в случае с Киллом, мне придется дать отпор, если я хочу завоевать его уважение, доверие и место в его жизни.

Он неотрывно смотрел на меня, хрустя костяшками пальцев под рулем.

– Ты, мой дорогой муж, целуешься, как голодный ротвейлер.

Никакой реакции.

– Тебе правда стоит поработать над соотношением языка и губ в поцелуе. А еще у тебя выходит слишком слюняво.

Он все так же смотрел на меня с нелепо невозмутимым видом.

Ну давай! Почувствуй что-нибудь. Хоть что-то. Злость! Ярость! Отвращение! Я же тебя оскорбляю.

– Думаю, я могу тебя научить. – Я вздохнула.

– Ну уж нет.

– Но ты…

– Хватит, Персефона. Для того чтобы ты могла меня оскорбить, мне для начала должно быть ценно твое мнение, а как мы уже установили пять минут назад, для меня ничто не представляет ценности.

– Ну и зря.

– Ни разу не слышал, чтобы кто-то жаловался.

– Ну конечно не слышал! – Я вышла из машины и захлопнула дверь перед его лицом. – Ты же платишь людям не для того, чтобы тебя оценивали. Доброй ночи, муженек.

Я развернулась и ушла, всю дорогу чувствуя на себе его взгляд.

Вошла в свою новую золотую клетку, прекрасно понимая, что, несмотря на всю позолоченную красоту, она все равно оставалась все той же клеткой.

Одиннадцатая

Киллиан

Три недели, миновавшие со дня моей свадьбы, были полны едва не случившихся событий.

Я едва не позвонил Персефоне, когда от желания полететь в Европу и удовлетворить свои потребности, воспылала кровь. Самое настоящее чудо, что мне удалось уладить этот вопрос в душе, упершись одной рукой в мозаичную плитку и передергивая второй, будто полоумный подросток.

Я едва не поехал прямиком к ней в квартиру, когда заметил Сейлор, которая скакала по моему офису с маленьким округлившимся животом, приносила Хантеру обед и наконец-то начала выглядеть, как будущая мать, а не тощий шестилетний мальчик, переевший брюссельской капусты.

Я едва не написал свой жене, когда увидел ее на снимке папарацци в местной колонке сплетен, которую мне прислал Дэвон, и на которой она вместе с сестрой шла на занятия йогой в легинсах и спортивном топе.

Я едва не использовал ее в качестве утешительного приза сегодня утром, когда приехал в офис и увидел рекламный плакат размером со все клятое здание (то, что стояло напротив окон моего кабинета), с изображением моего лица с фальшивой струйкой крови, сочащейся из уголка рта.

«Главный Злодей Западного мира хочет уничтожить белых медведей.

И вашу планету».

Чертов Эндрю Эрроусмит.

Каждый раз, когда я собирался что-то предпринять, то вспоминал о том, как Персефона намеренно пыталась меня разозлить в тот вечер, когда я высадил ее у новой квартиры.

Все, что было связано с моей женой, вызывало напряжение, раздражение и неудобства. Хуже всего то, что этому маленькому кроткому созданию каким-то образом удалось поставить меня в невыгодное положение.

Для того чтобы зачать с ней ребенка, мне нужно с ней видеться.

Чего мне совершенно не хотелось делать.

Мяч был на моей половине поля, и мне хотелось пнуть его в другой конец света, где не пришлось бы ни видеть ее, ни слышать. Где мне не пришлось бы ее вкусить.

Я изо всех сил пытался вспомнить, что же заставило меня согласиться соблюдать воздержание.

Еще сильнее я был озадачен тем, что в самом деле держал слово.

Притом, что о поездках к любовницам не могло быть и речи, я погрузился в работу, пытаясь придумать обходной путь, как зачать с женой ребенка, при этом к ней не прикасаясь. У нас с Персефоной были очень разные представления о том, что должен включать в себя секс, и я был не готов даже думать о том, чтобы запятнать ее своими грязными руками и мыслями.

Телефон заплясал на офисном