делать неприлично, когда ты в принципе так не делаешь, но кто-то за ухом соблазнительно шепчет: а что если?.. Никто же не увидит…

Вытерла ладошки носовым платком, запиханным на всякий случай в карман джинсов. Вот и пригодился.

Огневка оказалась далека от классической деревеньки мелкопоместного графа. Опустим тот момент, что Игнат Игоревич Огнев далеко не мелкопоместный аристократ. Вместо классических деревенских срубов, в окружении забытых под снегами озимых, меня ожидал небольшой коттеджный поселок с вполне современными домиками в стиле неоклассицизма. Они терялись в деревьях и кустах и органично обрамляли старое поместье, построенное в середине восемнадцатого века Николаем Александровичем Львовым, известным архитектором с пробуждением “Иллюзия”. Он все свои творения не только показывал заказчикам в рисунках и чертежах, но и представлял в виде объемных иллюзий, что значительно расширяло количество его клиентов. И да, я про Огневку специально прочитала перед приездом.

Тяжелые кованые ворота медленно отворились, пропуская наш кортеж на территорию поместья. Сердце бешено забилось где-то в районе горла, но я мужественно взяла себя в руки и вышла из машины. Хотелось бы думать, что это получилось у меня элегантно и непринужденно, с грацией Анастасии Федоровны, но на деле это было близко к тому, как вываливают мешок с картошкой, который слишком тяжелый и большой, чтобы его передать как-то более аккуратно. Одернув куртку и как-то приведя себя в относительный порядок, решила, что я наконец готова к судьбоносной встрече. В любом случае хуже уже не будет. От ворот к крыльцу вела мощеная дорожка, и на протяжении всего пути меня не оставляла мысль, что живущий в данном доме скрытый садист или маньяк. Мне и в кроссовках было скользко и неудобно, а уж насколько неудобно должно быть тетушке в туфлях на тонкой шпильке, я не представляла. Но Анастасия Федоровна по этому коврику начинающего костоправа шла как по ковровой дорожке, намертво приклеенной к идеально ровной поверхности. Да, я завидую, я даже этого не скрываю, ибо знаю, как сама хожу на этих самых шпильках.

Ну что тут можно сказать. Ожидание: дверь нам открывает настоящий дворецкий во фраке и лайковых перчатках, на носу пенсне и выражение лица, будто он прямо сейчас съел килограмм лимонов. Реальность: дверь нам открывает невысокая пухленькая бабушка в платочке, румяная, улыбающаяся, и вся такая уютная-уютная, и с ходу так:

— Ой, Настюшка, а мы уж вас так заждались, так заждались!

Выражение лица у тетушки было таким, словно она прямо сейчас съела килограмм лимонов. Очень хотелось рассмеяться в голос, но я сдержалась. Подозреваю, в этой ситуации любой мой смешок был бы равнозначен подписанию себе смертного приговора.

— А это кто у тебя там так робко за спиной прячется? — Снова запричитала дама, — Выйди, покажись. Меня буквально вытащили из за тети. Невысокая бабушка с добрыми-добрыми глазами, укутанная в павлопосадский платок, по моему скромному впечатлению, вполне могла остановить на скаку не только коня, но и слона. Боевого. Меня крутили, вертели, а потом снова запричитали.

— Нет, ну ты посмотри на нее, бедную. Настюшка, совсем ребенка голосом заморила! Сама на своих диетах сидишь, и ребенка голодом моришь!

— Ильинична!, — Раздался откуда-то резкий окрик, и суетливая бабушка замерла, как мышь под веником, — Ты чего гостей на пороге держишь, дом выстужаешь! Потом всех накормишь, напоишь, пока бы просто гостей проводила.

— Ох, — Бабушка буквально присела от окрика, отпустила меня и снова засуетилась, — Действительно. Что это я?! Совсем из ума выжила, старая! Проходите, проходите, Игорь Савельевич заждался уже, а я чай побегу подавать, совсем озябли, поди!

И нас оставили одних. Возможно, только возможно, суетливая бабушка Ильинична обладала одним из самых желанных пробуждений по версии Всеимператорского центра изучения общественного мнения — телепортацией. Я оглянулась на тетушку.

— Ну что стоишь,—она легонько подтолкнула меня в спину. — слышала же, ждут нас уже.

Ну, легче мне от этого не стало.

В огромную гостиную я заходила, чувствуя себя самозванкой, прячась за спиной Анастасии Федоровны. Богатые интерьеры поместья словно сошли с гравюр восемнадцатого века. Обитые светлыми шелковыми обоями с вензелями стены, винтажная, если не антикварная, мебель, огромный камин, украшенный бело-голубыми изразцами, уставленный фарфоровыми статуэтками, над которым висели головы животных, ставших охотничьими трофеями, живущих в поместье. Все здесь было буквально пропитано историей. И может, это прозвучит странно, но именно здесь и сейчас я поняла слова Яны, сказанные мне однажды:

— То, что за тобой клан.

Просто клан это не только люди, которые живут здесь и сейчас, условно связанных с тобой кровью и интересами, клан — это еще история, традиции, поколения предков, которые стоят за тобой и позволяют держать спину прямо своими заслугами и пролитой кровью. Именно здесь и сейчас я впервые, ладно, не впервые, пожалела о том, что не росла в клане.

— Ты и есть Мира?— вырвал меня из собственных мыслей, в которых я легко могла заблудиться, голос. Я вышла из-за спины тети и посмотрела на говорящего, на моего деда. Хотя я изучала, кто же такой Игнат Савельевич Огнев, и даже видела его фотографии в сети, встреча лицом к лицу оказалась неожиданностью. Генерал от артиллерии в отставке внушал уважение и трепет. Под его спокойным взглядом я смутилась.

—Де… дедушка? — выдавила из себя с трудом. В конце концов, не съест же он меня. Однако под суровым взглядом мне тут же захотелось спрятаться обратно, и одновременно с этим поднялась огромная волна внутреннего протеста. Я не рубль, чтобы нравиться всем. Не нравлюсь, так и скажи, я в родственницы не набиваюсь. Мне тети хватает, но этот внутренний монолог звучал только в моей голове. Просто в какой-то момент я расслабилась, и чуть склонив голову набок, не слишком дружелюбно посмотрела на этого… придумать подходящее обидное определение я не успела. Дед вдруг фыркнул, как огромный кот, и отметил.

— Наша порода, Огневская.

Э…