Траск, копаясь под водой, морщился.

– Славная девочка. Еще немного, – уговаривал он дочь. И взглянул на меня. – Приготовьтесь оттянуть проволоку в сторону.

Его плечи напряглись, и девочка снова заплакала от боли. Траск вытянул ее из воды и распрямился, с них потоком полилась вода. Проволока оказалась тяжелее, чем я ожидал, когда я отводил ее в сторону, чтобы Траск мог отнести дочь на берег. Фэй всхлипывала и прижималась к отцу, он шепотом ее успокаивал. Девочка дрожала, у нее текла кровь, но ни одна из ран не казалась серьезной.

Но вот она подняла глаза, посмотрела мимо меня, и ее лицо исказилось от ужаса. Я обернулся и увидел, как вспенилась вода посреди русла. Бурун был такой, словно внизу крутилась большая рыба, а затем нечто вырвалось на поверхность.

Опутанное проволокой тело медленно всплыло, руки и ноги висели, словно у сломанной марионетки. Фэй вскрикнула, когда мертвая голова повернула к небу пустые глазницы.

А затем, словно испугавшись дневного света, мертвец снова утонул, и вода опять сомкнулась над ним.

Черноголовая чайка что-то обнаружила. Застыла, скосив голову, вгляделась под ноги, затем ударила клювом. Последовала короткая борьба, и птица выхватила из земли бурого краба. Моллюск упал на спину, но его ноги продолжали дергаться – инстинкт самосохранения брал свое даже в последнее мгновение жизни. Затем желтый клюв опять ударил в незащищенное брюшко, и краб превратился в очередное звено пищевой цепочки.

Чайка принялась за трапезу, и я отвернулся. Кроме меня с берега на полузатопленное, висящее на проволоке тело смотрел Ланди.

– Так-то вы проявляете сдержанность. – Он сказал это без злости. Мы оба понимали, что ситуация сложилось иной, чем в тот раз, когда я нашел кроссовку.

Это меняло все.

Обвитое проволокой тело казалось грязной постирушкой. Вода в устье еще не опустилась до такого уровня, чтобы обнажить его все, но от поясницы и выше оно предстало во всем блеске разложения. Полицейские и эксперты в комбинезонах ждали полного отлива, чтобы приступить к неприятному занятию извлечения его из русла. Одно хорошо: не надо вызывать полицейских ныряльщиков – пока они прибудут, отлив сделает свое дело.

Но теперь все устали от ожидания.

После того, как мы с Траском освободили его дочь, я отправился с ними к Крик-хаусу. Находиться возле тела до прибытия полиции не было смысла. Во-первых, потому, что тело снова утонуло и никуда не могло уплыть. Во-вторых, мне требовалось переодеться. Я только что избавился от простуды после прошлого купания и не хотел испытывать судьбу.

Траск прижимал к себе девочку, и лодкой пришлось управлять мне. Глядя на дочь и отца вместе, я почувствовал себя лишним, и во мне пробудилась нечто вроде неприятной зависти. Хотя Фэй была старше, чем Алиса, когда умерла, сейчас моей дочери было бы больше лет, чем ей. Сознание давило тяжким грузом, пока лодка пробиралась сквозь тростник.

Уговаривая себя, что это следствие холода и усталости, я старался сосредоточиться на непосредственных задачах. В пути мы не могли заняться ранами Фэй, но хотя некоторые из них нуждались в швах, судя по всему, кровопотеря была небольшой. Гораздо большее опасение вызывала возможность инфекции после купания в зараженной воде. Разлагающийся труп – вместилище всевозможных бактерий, некоторые из которых потенциально смертельны. Из-за моей работы я сделал прививки от большинства из них и принимал антибиотики. Девочке же и ее отцу требовался полный курс инокуляции. Мы с ним оба поцарапали руки о проволоку, но его порезы были гораздо серьезнее моих.

Тем не менее я надеялся, что опасность не слишком велика. Непосредственного контакта с трупом не было, и здешние соленые воды обновлялись с каждым приливом. Фэй больше страдала от потрясения и переохлаждения. Хотя вода была не настолько холодной, как можно было ожидать, – ведь весна только начиналась и было довольно прохладно. Я дал Траску свою сухую куртку, чтобы он закутал в нее дочь. Но это все, что я мог для нее сделать. Кроме одной маленькой вещи.

Когда я запустил мотор и, развернувшись в сторону дома, поплыл, держась глубокой воды в середине русла, он выглядел потрясенным, в лице ни кровинки. Он ничего не сказал, но по его выражению нетрудно было догадаться, что подумал.

Дернулся от неожиданности, когда я коснулся его плеча, чтобы привлечь внимание.

– Мужчина, – тихо проговорил я. – Это ведь мужчина. Так?

Траск потух, но тут же сделал усилие собраться и, крепче прижав к себе дочь, пожал плечами. А я, прибавив газу, понесся вниз по течению.

При этом надеялся, что поступил правильно.

Хотя если честно: невозможно установить пол трупа в таком состоянии разложения, тем более при беглом осмотре. В обычных обстоятельствах я никогда бы так не поступил, но девочка сейчас нуждалась в отце, а он был на грани срыва. Не удивительно: только два дня назад нашли тело предполагаемого убийцы его жены. Сломало бы всякого, чтобы еще гадать, не останки ли его супруги найдены в колючей проволоке.

Я говорил с ним как врач, а не судебный антрополог. И если был прав, спасал семью от дней мучительного ожидания. Если же ошибался… Что ж, я и раньше совершал не менее серьезные ошибки.

Вернувшись в дом, я позвонил Ланди, рассказал, что произошло, и согласился встретиться с ним в устье. Джемми повез в больницу сестру и отца, у которого были жестоко изранены руки. А я переоделся в сухое из сумки и, как мог, обработал свои порезы. Моя куртка освободилась – Фэй завернули в одеяло, – но она была сырая и вся в грязи. Я принял предложение Рэйчел надеть одну из старых Траска. И резиновые сапоги вместо промокших ботинок. От охватившего меня на обратном пути уныния не осталось и следа – у меня появилось дело. Чувствовал я себя вполне сносно, по крайней мере, физически. Немного знобило, но я относил это больше за счет выброса адреналина. Рэйчел повезла раненую собаку в дежурную ветеринарную клинику, и я попросил высадить меня как можно ближе к тому месту, где мы нашли труп.

Добраться туда пешком оказалось легче, чем я предполагал. Дорога пролегала через маленький мостик, который находился всего в пятидесяти ярдах от места, где Фэй запуталась в колючей проволоке. Отличный ориентир для сбора полицейских. А дальше от мостика к руслу вела тропа. Потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться по ней к бочагу с водой.

Первыми приехали два констебля в форме. Одного я оставил на мостике, другого повел к руслу. Затем стали собираться все, кто обычно присутствует на месте преступления. Когда появился Ланди, вода стояла так низко, словно из дна вытащили затычку, и витки проволоки обнажились, напоминая куст колючей ежевики.

Дюйм за дюймом показалось тело. Сначала похожая на туловище медузы голова, затем плечи, грудь и руки. На трупе была то ли черная, то ли коричневая куртка – она настолько пропиталась водой, что точнее сказать я бы не взялся. Тело лежало лицом вниз, одно плечо неестественно вывернуто, из обшлагов торчали хрящи и обломки костей. Повернутая под странным углом голова, казалось, тоже вот-вот оторвется. Ее удерживала скорее колючая проволока, чем связующие ткани шеи.