Одна мама рассказала нам, как однажды, прибираясь в комнате шестилетней дочери, нашла коробочку цветных карандашей. Несколькими днями ранее они покупали все, что нужно для школы, в канцелярском магазине, и дочка буквально влюбилась в эти карандаши. Мама их не купила, и девочка просто сунула коробочку в карман.

Первым порывом матери было немедленно потребовать отчета об этих карандашах. Когда девочка увидела потрясенную мать с коробкой в руках, в ее глазах застыло выражение страха и вины. В подобные моменты отклик родителя, как ничто другое, предопределяет, какой опыт вынесет ребенок из конфликтной ситуации. Как мы объясняли в главе 1, если родитель думает только о том, как наказать ребенка или заставить его расхлебывать последствия неверного шага, – а значит, немедленно начинает орать, шлепать, отправлять в «одиночное заключение» или лишать давно ожидаемого удовольствия, – соответственно смещается и фокус внимания ребенка. Вместо чувства сожаления и раскаяния, вместо мыслей о недопустимости содеянного – скажем, о том, как скверно красть карандаши, – ребенок может думать лишь об одном: каким ужасным выглядит сейчас родитель и как ужасно со стороны матери или отца так сильно его наказывать. Ребенок чувствует себя жертвой, что задним числом отчасти даже оправдывает его проступок.

Но мама, о которой мы рассказываем, применила другой подход к дисциплине, в центре которого находится не наказание, а обучение. Она дала дочери время посидеть вместе с нею и сполна ощутить неприятное, но такое ценное чувство никем не навязанной, идущей изнутри вины за то, что она взяла чужое. Ведь чувство вины бывает и здоровым, и целительным! Это проявление здоровой натуры. Такое чувство вины благотворно влияет на дальнейшее поведение человека.

Прежде чем начать беседу, мама присела, опустившись ниже уровня глаз ребенка (как мы советовали в конце предыдущей главы), и лишь тогда ласково заговорила. Сначала шестилетняя девочка отрицала кражу, потом заявила, будто не помнит, что случилось. Но поскольку мама продолжала терпеливо ждать правды, дочь сообщила, что бояться нечего, поскольку она «подождала, когда тетя-продавец с пышной прической отвернется», прежде чем стащить карандаши. Теперь мама стала активно задавать вопросы, заставляющие девочку задуматься о темах, которыми она прежде себя не обременяла. «Ты знаешь, как называется, когда берешь чужое?» «Как ты думаешь, кража – это законно?» «Знала ты, что та дама с пышной прической сначала купила эти карандаши на свои деньги, чтобы положить их на прилавок в своем магазине?»

С каждым вопросом девочка все ниже опускала голову, ее губы надулись, из глаз покатились крупные слезы. Было очевидно, что она переживает из-за своего поступка. Мама мягко обняла ее, не мешая плакать и размышлять, чтобы не прервать полезный внутренний процесс, который происходил в душе ребенка. А чтобы дочь ощущала мамину близость, заметила: «Теперь ты чувствуешь, как плохо поступила». Девочка кивнула и расплакалась еще сильнее. В этот благотворный момент раскаяния мамино присутствие утешало и поддерживало ее. Причем самой маме даже не пришлось ничего говорить или делать, чтобы преподать дочери правильный урок: достаточно оказалось просто обнять и дать поплакать и прочувствовать вину. Через пару минут она утерла дочке слезы и помогла ей успокоиться. Они еще немного поговорили о честности, уважении к чужой собственности и о том, как важно поступать хорошо, даже если это трудно.

Мать завела с дочерью диалог, подтолкнувший ее к сотрудничеству и размышлению. Просто направив внимание девочки на внутреннее осознание своей вины, которую та и так уже чувствовала, вместо того чтобы обрушить на нее гнев, она создала ситуацию, в которой приучение к дисциплине произошло само собой. Высший мозг девочки получил тренировку, обдумывая проступок и его последствия для окружающих, усваивая урок этики и нравственности. Завершилось все тем, что мама и дочка сообща решили, как лучше всего вернуть коробку карандашей «тете-продавцу с пышной прической».

Вместо того чтобы немедленно заставить ребенка расхлебывать последствия проступка…

…начните диалог

Главное, на чем стоит дисциплина без драм, – это обучение. На нем и сосредоточилась эта мама. Она позволила дочери глубоко прочувствовать и осмыслить собственные переживания и соображения по поводу решения взять карандаши. Она не стала раскручивать эмоциональную реакцию ребенка, превращая ее в злость на родителей из-за наказания, а дала девочке возможность осознать свои переживания, чтобы они отложились в виде опыта. Благодаря этому внутренний дискомфорт, который она испытывала, стал из тайного явным и связался с опытом принятия ошибочного решения – в данном случае решения украсть понравившуюся вещь. В очередной раз напоминаем: бессмысленно и даже вредно ставить во главу угла неотвратимость наказания или расплаты за проступок, поскольку это отвлекает внимание ребенка от психологических и эмоциональных сигналов собственного сознания – могущественного средства развития самодисциплины.

Не забывайте, что нейроны, активизирующиеся одновременно, устанавливают друг с другом связь. А мы хотим дать детям представление о неразрывной связи между неверным выбором в один момент времени и ощущением вины и угрызений совести в другой. Мозг стремится избежать опыта, влекущего за собой негативные переживания. Поэтому неприятные чувства, естественным образом возникающие у ребенка вследствие поступка, тревожащего его совесть, могут лишь «чиркнуть по поверхности» его высшего мозга и сразу исчезнуть. Но если помочь ребенку осознать эти ощущения и эмоции, они станут надежной основой для самоконтроля и нравственного поведения в будущем. Развивающаяся вследствие этого психологическая саморегуляция, или исполнительная функция мозга, в дальнейшем будут активизироваться, даже когда родителей нет рядом и никто не смотрит. Полученный урок усваивается на уровне синапсов. Лучший блюститель нашей нравственности – собственная нервная система!

В другой ситуации, связанной с нарушением дисциплины, очевидно, потребуется иной родительский отклик. Реакция этой матери диктовалась тем, какой урок должна была получить ее дочь в данном случае. В других обстоятельствах она поступила бы иначе. Когда эмоциональный контакт установлен и наступает момент перенаправления, мы должны помнить, как важно помочь ребенку осознать случившееся и задать верное направление развитию его мозга. Совместное с ребенком осмысление произошедшего помогает ему вывести на уровень сознания свои глубинные переживания, что создает оптимальные условия для обучения. Вспомните определение дисциплины! Способствуя осознанию, мы делаем обучение возможным. Весь смысл дисциплины в построении обучения таким образом, чтобы знания усваивались максимально эффективно.

Каждый раз, когда вы перенаправляете ребенка, необходимо соблюдать два принципа. Они должны руководить каждым вашим действием. Вместе с соответствующими практическими приемами эти принципы помогают родителям добиться сотрудничества детей и облегчают жизнь и тем и другим.