Она вздохнула. Как глупо принимать желаемое за действительное! Не то что глупо — даже опасно. Приятная компания де Уоренна заставила ее ненадолго забыть о том, что произойдет уже через пять недель, когда она окажется у двери матери. Аманда была почти уверена: когда она наконец-то предстанет перед мамой, обязательно увидит на ее лице шок, ужас и высокомерие. Аманда так боялась ее реакции, что, право слово, лучше было вообще не думать об этом — совсем как тогда, в детстве, когда она в ужасе съеживалась комочком в каюте, пока пираты наверху убивали друг друга. В то время ей приходилось крепко зажмуривать глаза, зажимать руками уши и стараться не думать о том, что может случиться.

И все же, несмотря на страх, де Уоренн заставлял ее улыбаться, с ним она была уверена в настоящем дне, будущее казалось пока бесконечно далеким, а он делал все, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Сказать по правде, Аманде никогда еще в жизни не было так покойно и хорошо. Она никогда не ощущала спокойствия рядом с отцом. Но теперь она чувствовала нечто большее, чем просто защищенность.

Аманда мучительно осознавала мужественность своего благодетеля. Его красота и храбрость были очевидными с самого начала, но в ту пору, когда она увидела де Уоренна на палубе захваченного им испанского галеона[14], она была ребенком, а смелый капитан казался ей богом. После их встречи неделю назад горе Аманды немного притупило ее естественный интерес к этому человеку. Она знала, что всегда будет тосковать по отцу, но теперь ее печаль стала мягче, тише.

К тому же Аманда давно перестала быть ребенком. В противном случае она не могла бы испытывать такое дикое, необузданное желание, чувствовать, как все тело сковывает странное напряжение, мечтать о жарких мгновениях страсти. В ее душе отныне поселилось новое, но постепенно становившееся знакомым чувственное желание, которое, казалось, только росло. И неотступно преследовавший ее образ де Уоренна, поднимавшегося утром из океана подобно Посейдону, очень этому способствовал.

— Пожалуйста, только бы мне в него не влюбиться, — прошептала Аманда и тут же поняла, что невольно сказала это вслух. Она застыла в волнении, но Анахид ничего не ответила, и стало понятно, что гувернантка крепко спит.

Неужели она все-таки влюбилась в этого красивого, богатого, имеющего благородное происхождение капера? Его образ вновь возник в сознании Аманды — мягкая улыбка, смелый проницательный взгляд, упругое, мускулистое тело в капельках ледяной воды. Ну как могла женщина не влюбиться в него, в отчаянии думала Аманда, даже если это совсем молодая женщина семнадцати лет?

Она и не пыталась лгать самой себе. Де Уоренн предпочитал элегантных леди, и он никогда не ответил бы на ее чувства, даже несмотря на то, что явно был расположен к ней. В то же время капитан действительно чувствовал влечение к Аманде — в конце концов, глаза у нее были на месте, и она каждый раз замечала, когда сладострастная натура де Уоренна брала над ним верх.

Аманда прижала свою драгоценную ночную рубашку к груди. Ее соски были твердыми и упругими, кожу покалывало. Тело, казалось, одновременно и обдавало жаром, и сковывало ледяным холодом. То, как де Уоренн глядел на нее, заставляло ее тело плавиться от желания, а этой ночью он не раз смотрел именно так — как мужчина обычно смотрит на женщину, с которой собирается лечь в постель. Но он отказался от предложения Аманды отблагодарить его за путешествие. Она даже намекнула, что по-прежнему готова заплатить, но де Уоренн не клюнул на эту наживку. А сейчас сердце и тело Аманды настойчиво требовали его внимания. Она хотела принадлежать этому мужчине — и осознание подобного желания заставляло ее леденеть от страха.

Потому что Аманда была бы десять раз дурочкой, если бы подарила этому знатному богачу свое сердце — он безжалостно разбил бы его. Отдать ему тело было бы легче, к тому же он вряд ли отказался бы удовлетворить свои мужские потребности.

Аманда закрыла глаза, отчаянно желая знать, что же ей делать. Она могла представить, как де Уоренн ласково гладит ее по щеке, он ведь уже делал это прежде… Она почти ощутила его твердую большую ладонь на своей коже и задрожала. Его поведение смущало, сбивало с толку! Но ведь Аманда никогда прежде не была знакома с настоящим джентльменом. И он на самом деле предпочитал настоящих леди. Возможно, именно это и сдерживало его сладострастные порывы.

Аманда бросила взгляд вниз, на кружевную ночную рубашку. Стоит надеть ее, и дочь пирата исчезнет, а вместо нее появится леди, похожая на тех элегантных дам, что прогуливаются по улицам Кингстона.

Аманда вдруг поняла, что ей стоит сделать, и ледяной ужас вновь пополз по ее телу. Но мужчины могут быть так глупы и безрассудны, когда дело касается порочной связи! Сколько раз отец твердил ей, что мужчина думает не головой, а тем, что у него между ног? Аманда слишком многим была обязана де Уоренну — она должна была ему гораздо больше, чем можно было отплатить несколькими ночами в его постели, — и он действительно хотел ее, это было так очевидно! Де Уоренн мог сколько угодно стараться выглядеть джентльменом, он мог не желать ее с неистовой силой из-за ее не самого лучшего происхождения, но в этой ночной рубашке Аманда наверняка покорила бы его, заставив поддаться своим мужским инстинктам. Так или иначе, но попытаться все равно стоило!

Может быть, она и не влюбилась в де Уоренна. Вероятно, она просто не сильно отличается от уличных проституток и портовых шлюх, которые обычно следовали за корабельной командой. Или, возможно, именно сейчас Аманда достигла того возраста, когда пора удовлетворять желания собственного тела, как это делали другие женщины.

Она стянула сапоги, чувствуя, как щеки горят огнем. Следом полетели прочь бриджи и панталоны. Затем настал черед шнурка, выполнявшего роль пояса, рубашки и тонкой женской сорочки. Она тихо ополоснулась у умывальника, стараясь не разбудить гувернантку, потом надела ночную рубашку и быстро расчесала волосы.

Сердце Аманды колотилось, оглушительно отдаваясь в ушах. Она взглянула на Анахид, которая по-прежнему спала на своей койке — или, по крайней мере, так казалось, потому что та вдруг открыла глаза и посмотрела прямо на нее. Состроив на лице странную гримасу, Аманда отвернулась от нее прежде, чем та успела что-то сказать. Она выскользнула из каюты прямо в темно-серую пелену, которая обычно повисает перед самым рассветом.

У двери капитанской каюты Аманда помедлила, стараясь унять сбившееся дыхание. Сейчас она действовала неосознанно, но решительно. «Если что, — пронеслось в ее голове, — я всегда могу повернуться и убежать». Она робко постучала в дверь и прошептала:

— Де Уоренн?

Ответа не последовало, и Аманда постучала еще раз. Она была совершенно уверена в том, что дверь каюты заперта, но даже если бы это было не так, входить без приглашения не следовало — это было бы не что иное, как грубое вторжение в личное пространство. Аманда легонько качнула дверь и вздрогнула, потому что та не была заперта изнутри. Сердце затрепетало, забилось в волнении, она толкнула дверь и скользнула в каюту.