– Не спи, секутор!

– Давай, покажи ему, иллириец!

С верхних ярусов голосили женщины – их было много, куда больше, нежели в прошлый раз.

– Ти-рак! Ти-рак! Ти-рак! – звонко скандировали они. Что поделать, именно презираемые мужчинами ретиарии в большинстве случаев являлись любимцами женщин.

Подставив щит под удар трезубца, Рысь повернулся, стараясь разрубить мечом взметнувшуюся в воздух сеть. Мокрая, она пролетела чуть ниже, нежели он рассчитывал, хлестнула по бедру. И снова серебряной молнией мелькнул трезубец, на этот раз удар пришелся в шлем, точно в забрало. В ушах Рыси раздался звон, в голове зашумело. Завыли, заулюлюкали зрители. И вот еще удар – тут уж ант подставил наплечный доспех и – нарочно, как учил Плавт – обнаженную часть живота. Скользнув вбок, трезубец разорвал кожу, оставив после себя кровавые полосы, словно тигр или медведь зацепил гладиатора своей когтистой лапой. Увидев первую кровь, зрители еще более возбудились, в адрес «неповоротливого» секутора с трибун посыпалась брань.

Покачивая трезубцем, Тирак отскочил в сторону и, вдруг улыбнувшись, кивнул: давай, мол, теперь твоя очередь. Со свистом пронеслась мимо сеть, и Рысь, выставив меч, рассек левое плечо иллирийца. Снова так, как учил римлянин. Со стороны казалось: нанесена страшная рана, а на самом же деле – всего лишь царапина. Увидев кровь на плече ретиария, верхние ярусы пронзительно завизжали, а гладиаторы закружились друг перед другом в боевом, все убыстряющемся танце. В изобилии сыпались касательные удары, лилась из царапин кровь, в азарте орали довольные зрители:

– Бей его, бей!

– А ну-ка, отними сетку!

– Слева заходи, слева!

– Да куда слева, козел, там же щит?!

– Кого ты назвал козлом, урод бракатый?!

– Смотрите, смотрите, он таки выпустил сеть!

Сделав неловкое движение – специально ли, нет ли, – Тирак уронил сеть на песок, а Рысь тут же наступил на нее и придавил краем щита. Пару раз дернув свое орудие и сообразив, что надежда вытащить его, увы, весьма слаба, иллириец решительным жестом отбросил сетку, возлагая надежды лишь на трезубец и небольшой кинжал. Теперь уж Рысь перешел в наступление, издав громкий – на публику – вопль, прыгнул вперед, насколько позволяла тяжесть щита и доспехов, взмахнул мечом, ожидая удара трезубцем… Никакого удара не последовало – Тирак запутался в собственной же сети, которую Рысь коварно придерживал. Запутался, упал навзничь – подскочивший ант ловко выбил трезубец. Тяжело дыша, иллириец развел в стороны руки… Глаза его, карие, с золотистыми искорками, встретились на миг с глазами Рыси. Ант вдруг остановился – холодея душой, понял, что сделал что-то не то. Еще бы… Поверженный приятель его валялся в грязи, и теперь все зависело от судьи и зрителей. Жизнь или смерть? А ведь это ему, Рыси, возможно, сейчас придется хладнокровно убить единственного друга. А Тирак все улыбался, на блестящем плече его запеклась темная бордовая кровь, грудь тяжело вздымалась.

Ветер развеял над ареной тучи, очистив небольшой кусочек лазури, проглянуло холодное октябрьское солнце. Тысячей искорок вспыхнула золотая пудра в волосах поверженного ретиария. Все затихли… Рысь обернулся к судье. Пусть только он попробует, пусть только покажет «смерть», тогда… Тогда он, Рысь, просто-напросто отшвырнет меч, а дальше уже все равно, пусть хоть разорвут на куски. В любом случае это лучше, чем подло убить друга…

К судье по трибунам пробирались юркие фигурки в разноцветных накидках. Одна, другая, третья… Тирак улыбнулся еще шире, картинно подставив под последний удар обнаженную грудь.

Рысь снял шлем – зрители приветственно закричали, но тут же притихли под строгим взглядом судьи. Тот обернулся к почетной ложе и, как показалось Рыси, недоуменно пожал плечами, словно бы говорил: ну, а что я могу поделать? Потом перевел взгляд на гладиаторов, на трибуны и, улыбнувшись, выбросил вверх кулак.

Жизнь!

Толпа рукоплескала.

Рысь подал приятелю руку, помогая встать, шепнул:

– И все равно я бы не стал убивать тебя.

– Я знаю, – улыбнулся тот. – Как и то, что судья никогда не решился бы пойти против мнения зрителей. Ты только посмотри, сколько здесь моих поклонниц! Неужто ты думаешь, они позволили бы ему…

– Ага, – Рысь кивнул. – Так вот почему ты прихорашивался всю ночь! Для поклонниц!

– Конечно, для них, – усмехнулся Тирак. – Не для тебя же!

«Лихас, не ты ли, – вскричал, – мне передал дар погребальный?

Смерти не ты ли виновник моей?»

Публий Овидий Назон. Кончина Геракла

Зимой погода совсем испортилась – с моря дули пронизывающие злые ветры, приносили холодный дождь, иногда и пополам со снегом. Иллириец от подобной мерзости захандрил и, наверное, слег бы, если бы не бесконечные изнурительные тренировки, от которых, естественно, не освобождались даже «звезды». Впрочем, никого особенно и не надо было заставлять махать тяжелым учебным мечом – от этого зависела жизнь. Последний раз бои проводились в конце ноября, в честь дня рождения жены какого-то важного и богатого горожанина, давнего завистника и конкурента Памфилия, и с тех пор ланиста пока не находил применения своим гладиаторам, ряды которых значительно поредели. Гибли в основном «деревяхи», так что хозяин школы приказал Лупусу, Плавту и прочим поскорее научить новичков разным хитрым приемам. Впрочем, приказ этот явно запоздал. Выжившие постепенно становились опытными бойцами, те же, кому не повезло, – увы…

Рысь жил в постоянном ожидании какой-либо пакости со стороны ланисты – Памфилий с Марцием вряд ли так быстро успокоились, хоть молодые гладиаторы и держали языки за зубами, не говоря никому о том, что произошло в доме Памфилия Руфа. Никаких пакостей, правда, пока не следовало, может, и вправду эдил с дуумвиром решили оставить парней в покое, видя, что те молчат, словно рыбы? Хорошо бы, если так… Единственное, что тревожило Рысь, – каким образом сообщить Флавии о привратнике? Памфилий Руф больше не приглашал к себе молодых и в случае надобности обращался к ветеранам, таким как Фракиец, Марцелл Тевтонский Пес или Черный Юбба. Вообще-то сие пошло на пользу – Тевтонский Пес хотя многого не мог простить Рыси, уже не смел выступать против него открыто, что жутко огорчало Автебиуса и Савуса. Коварный галл со своим дружком-кимвром вовсе не забыли обид и по-прежнему ничего хорошего Рыси не желали. Правда, свой пыл они несколько поумерили – не действовали открыто, Автебиус даже радостно улыбался при встречах и, как и раньше, при любой оказии старательно угождал ланисте. Хозяин школы принимал его мелкие услуги вполне благосклонно и даже, склонив голову, вполуха выслушивал какие-то предложения, а уж коварный галл болтал без умолку:

– Не понимаю, чего ради держать нас, бойцов, без дела? Конечно, устраивать игры – дело дорогостоящее и охотников мало, особенно сейчас, зимой. Но ведь вовсе не обязательны игры, можно запродать парочку гладиаторов на чью-нибудь вечеринку…