делал это. Но когда тебя просили навредить кому-нибудь, этот человек обязательно имел отношение к рэкету. Поэтому немудрено ожидать, что против тебя пойдут с таким же успехом, как и ты против кого-нибудь».

Он знал, что за всеми покушениями на его жизнь стоял Джек Драгна, но не пытался ему мстить. Это была всего лишь часть работы, в которую он был вовлечен.

«Я не назову человека сукиным сыном, если его к этому званию обязывает работа».

Во время одного из слушаний Кефоверской комиссии по вопросам организованной преступности в 1950 году советник комиссии мистер Холли спросил Коэна, признает ли он, что живет, окруженный насилием.

«Что вы имеете в виду, говоря, что я окружен насилием? Я никого не убивал. Все попытки были направлены исключительно в мою сторону. Что вы подразумеваете, говоря, что я окружен насилием? То, что люди постоянно в меня стреляют?

Люди стреляют в меня, — сказал Коэн, обращаясь к комиссии, — и он (Холли) еще спрашивает, окружен ли я насилием».

Джек Драгна так и не достал Микки. За него это сделала налоговая полиция. Первый раз он сел на четыре года в 1952 году, а затем на десять лет (из положенных пятнадцати) в 1962-м.

Микки вышел из тюрьмы частично парализованным в 1972 году в результате удара по голове железной трубой в 1963-м. Микки говорил, что не знает, почему его пытались убить.

Свои последние десять лет Коэн провел в западной части Лос-Анджелеса не в самых лучших условиях. Он умер в 1976 году.

Несмотря на так называемую гламурную[15] жизнь, которую вели гангстеры, они платили за это слишком высокую цену.

Выступая перед комиссией по досрочному освобождению в 1933 году, Гацик сказал, что у него была тяжелая жизнь.

«И это вы говорите после того, как зарабатывали двадцать пять — пятьдесят тысяч долларов в месяц? — спросил Артур Вуд, председатель комиссии по досрочному освобождению. — Разве это такая уж и тяжелая жизнь?»

«Жизнь в игорном бизнесе далеко не самая легкая».

«Почему?» — спросил Вуд.

«Работа эта нервная, опасная».

«Опасная?»

«Постоянно нужно за всем следить. Много чего может произойти».

Из-за страха перед неожиданностями Гацику приходилось носить с собой огромные суммы денег, порой 25 000 долларов.

«С таким залогом мне не страшно быть похищенным, — шутил Гацик, — мне достаточно будет вынуть деньги, и ребята, вполне удовлетворенные этим, отпустят меня и уйдут».

Док Стэчер тоже предпринимал различные меры предосторожности, дабы защитить себя. Док боялся, что его застрелят спящим, поэтому постоянно приглашал к себе в дом друзей на ночь. Однажды он попросил Ицика Голдстейна переночевать у него. Ицик был предупрежден своим другом Джимми Кугелем, который уже спал в доме Дока, не делать этого.

«Не спи там, Ицик, — говорил Джимми, — у тебя не будет и минуты покоя. Всю ночь Док будет кашлять и спрашивать у тебя, сколько времени».

«Когда Док пригласил меня к себе, я сказал, что приду как-нибудь в другой раз.

Он меня настойчиво спросил, почему я не хочу у него переночевать, и я не смог сказать ему „нет“.

У него была складная кровать. Рядом со спальней был холл, пройдя через который, ты оказывался в другой спальне.

Я спросил, где мне ложиться, и Док попросил меня передвинуть кровать из соседней спальни к двери его комнаты.

Я пододвинул кровать к двери, которая была открыта.

Я так ни хрена и не поспал. Он убивает людей, и он хочет, чтобы я спал под его дверью. В случае, если бы кто-нибудь и пришел к нему, он мог выпрыгнуть из окна.

Я ему сказал: „Джо, мне у тебя очень понравилось, но моя мать совсем одна“.

Джимми был прав. Всю ночь хозяин спрашивал, который час. А еще он всю ночь плевался.

В общем-то он был неплохим человеком, только вот постоянно боялся, что его уберут».

Постоянное напряжение и неуверенность могли свести с ума любого. Так получилось и с Мо Седуэем, чье настоящее имя было Моррис Седвирц. Долгое время он был компаньоном Багси Сигела и стал вице-президентом отеля «Фламинго» после того, как Багси убили.

Мо родился в Польше в 1894 году и переехал в США в 1900 году. Он вырос в Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке, где посещал местную школу до пятнадцати лет. Мо начал свою криминальную карьеру у Уэйкси Гордона. Он уничтожал документы, содержащие информацию об арестах, поджогах, грабежах.

Файлы ФБР описывают Мо как «еврейского мальчишку-коротышку с самыми худшими проявлениями его национальных черт… Склонный к яркой одежде, чтобы не быть скучным, он производил впечатление на женщин. Будучи лишен физической силы, Седуэй полагался на свою природную способность договариваться и часто использовал взяточничество. В стрессовых ситуациях он сжимает руки, его глаза выглядят дикими, и он становится похож на маленькую собачку, подвергающуюся противной процедуре купания. Его навязчивая идея — это однотонные шелковые рубашки, шелковое же нижнее белье и маникюр».

Эта характеристика говорит о пристрастиях Дж. Эдгара Гувера и его отношении к евреям так же много, как о Седуэе.

Давая показания перед Кефоверской комиссией, Седуэй пожаловался, что у него было «три обширных инфаркта, шесть недель кровавого поноса, язва, геморрой и нарыв в кишках».

Выслушав этот список недомоганий, сенатор Тоби спросил Седуэя: «Если бы вам пришлось прожить вашу жизнь еще раз, вы бы снова играли в эту игру?»

«Нет, сэр», — сказал Седуэй.

«У вас есть связи с такими людьми, как Багси Сигел, — сказал Тоби, — и вы сомневаетесь, стоит это того или нет и почему люди занимаются такими вещами».

«Сенатор, вы же видите, чего мне это стоило, — ответил Седуэй, — трех инфарктов и язвы».

«И чему же это равняется? — спросил Тоби. — Почему люди играют в эту игру? Что их в этом привлекает? Что случилось с человечеством?»

«Просто войдите в этот вид бизнеса, и вы поймете все и останетесь в нем», — ответил Седуэй.

«Порядочные люди пытаются построить жизнь, а такие люди сводят все на нет, — сказал Тоби, — у них есть деньги, но это все, что у них есть».

«Мы не становимся такими богатыми, как вы думаете, — сказал Седуэй. — Это тяжелая работа. Я работаю в этом бизнесе очень даже напряженно».

«Но в итоге вы становитесь богатым, — сказал Тоби, — если бы тот талант, который у вас есть, вы применили к созидательным сторонам жизни, делали что-то, способствующее истинному богатству и счастью человечества, люди бы называли вас благословенным».

«Вы спросили меня, хотел бы я повторить свою жизнь, — сказал Седуэй. — Я бы не сделал этого