— Э, брат… какая-то у тебя минорная петля внизу. Нет, не пойдет. Отрабатывай лучше мажорный хвост, а про эту твою петлю забудь. И вообще тренируй почерк. Потребуется от тебя.

На суде безутешная вдова была напориста и очень корыстолюбива. Ее лицо, сальные волосы, тяжелый взгляд и жирный тройной подбородок ничего, кроме отвращения, не вызывали. Так и хотелось врезать ей по этому наглому и неприятному лицу.

Судья вскипел и заявил, что ему надоело всем угождать и быть объективным в этом судебном заседании.

Гуиновская команда свирепствовала, отчаянно выдворяя арестантов из камер. Особенно старался какой-то офицер в пятнистой куртке и белых совершенно неформенных штанах.

Все в тюрьме было продумано и сделано для того, чтобы человеку было крайне неудобно, сложно и мучительно находиться в ее стенах, в ее кабинетах и машинах. Эти неудобства явно продумывались большим количеством умных людей, трудящихся в закрытых институтах.

Труп откопался и сдал меня еще раз. Один раз при жизни и второй — уже после смерти.

За столько лет нахождения в тюрьме я напостился на всю оставшуюся жизнь — и в еде, и в сексе.

Стремительно удаляюсь от нормальной жизни. Вот только куда?

10 ноября. Ну весь в экземе! Весь! Ужас.

Пенитенциарная система призвана менять человека. Если человек был преступником, он превращается в честного человека. А если он был честным человеком, то становится… преступником. Странная штука — логика.

Мечта о старости:

— Сижу перед камином и перебираю зубы. Золотые!

Из разговора перед телевизором:

— А баба должна быть, как левая в «Стрелках».

Вот выйду, отработаю делюгу, поеду домой в Хохляндию и на эти деньги построю дом, заведу поросят.

Как избавиться от геморроя?

Повесь его на своего товарища.

Депрессия у меня. Так и хочется наложить руки… на кого-нибудь.

— Что-то сплющило меня ото сна.

— Натурально, теперь похож на камбалу. А что! Слегка подрихтуем, и будешь ты homo fishes originalis. Поместим тебя в Кунсткамеру с припиской «Человек-камбала». Большие деньги можно заработать.

— А почему нельзя так поместить? Без этой камбалы?

— И что напишем? Hohol vulgaris, то есть «Хохол обыкновенный»? Вас таких обыкновенных — сорок миллионов.

— Пятьдесят.

— Того хуже, пятьдесят миллионов. Кто ж билет купит? Найди дурака, попробуй! А тут человек-камбала.

— А сколько платить будут?

— Ну, тебе как экспонату рублей тысяч двадцать.

— В день?

— Щас! В месяц.

— Маловато.

— Жадный вы, hohol vulgaris, проще тебя в банку со спиртом поместить — и всех делов. Прямо в банке в Кунсткамеру и задвинуть. И хлопот ноль, и потребности твои удовлетворять не надо.

— А я? — вмешался в научный разговор Вовчик.

— С тобой можно так: поместить тебя в цистерну. Будешь там таинственно гукать, гукать и головой биться о стенки. Такое загадочное явление в цистерне. Кто там? Что там? Загадка. Охранником Пиштерянца поставим.

— Не справится.

— Справится. А чего, он хоть и косой, но ответственный. Работы немного. Табличку повесим, что, мол, оно там в цистерне фруктами питается. И Пиштерянц станет следить, чтобы туда, в цистерну, хорошие, целые фрукты кидали, чтоб не гадили сверху. Воду будем менять раз в неделю, молоко за вредность — два раза в день. А ты знай себе гукай позатейливее.

— Это не по мне, гукать еще.

— Да! — Долгий тоскливый взгляд на Вована. — Можешь не справиться. Такую идею загубишь. А идейка-то что надо. Восемь часов гукаешь, два выходных, ну, там еще будут выездные, гастрольные гуканья, на ярмарках там или где еще. Тринадцатая зарплата плюс процент с того, что нагукаешь. Плюс раз в год деньги на спецодежду. Но боюсь, не справишься. Тогда вариант такой: vovanys unicles — и за стекло тебя. А там сиди себе, делай что хочешь. Говоря по-научному, веди себя естественно в привычной среде обитания. Диван, стол, телефон, еда. Много тут, понятное дело, не возьмешь, но как идею продать можно.

— А сколько мне оклад положат?

— Оно, конечно, человеку-камбале, уникальному явлению природы, положить должны больше, а ты только vovanys unicles. Думаю, рублей тысяч пятнадцать положить можно, плюс четырехразовое питание, плюс еще телефон и спать можно. Не мало? Что скажешь?

— А с цистерной тогда что?

— Что-что? Найду я без тебя гукальщика. С огоньком, с задором. Хотя ты можешь и с vovanys unicles подкачать.

Тоскливо:

— Ни на что Вован не способен. Хотя есть вариант: разрекламировать тебя как суперпуперспециалиста и пристроить конкурентам. В любое дело. Чтоб ты его на корню загубил. Будешь ты, Вован, Вованом-терминатором, уничтожителем любой затеи.

Так называемые польские воры появились после присоединения части Польши и Западной Украины к СССР. Эти воры обладали европейским менталитетом и трактовали старые воровские законы довольно широко. По некоторым данным, в ходе второй «сучьей» войны погибло около шестисот тысяч человек. Понятие «польский вор» сошло на нет. До 1991 года на территории бывшего СССР насчитывалось две тысячи коронованных воров.

11 декабря. С позавчера по вчера проехался по централу. Побывал в трех «хатах». Три камеры за два дня. Нет, конечно, катают некоторых, но чтобы так! Не верю я в случайности, ох, не верю. Что-то явно продемонстрировано. Интересно кем?

Захожу в хату. «Дорожники» сидят на связанной стопке книг. Книги в тюрьме — жуткий дефицит.

— Парни, вы что, обалдели? Как же можно сидеть на книгах?

«Дорожник», занимаясь своим делом, лениво:

— Это не книги. Это «объебон» Ваки.

— Как так, сколько же томов в «объебоне»?

— Щас глянем… Пятнадцать.

— Если у человека обвинительное заключение состоит из пятнадцати томов, сколько же томов в самом деле?

— Около двухсот, может, больше.

Ваня Рязанский о своем подельнике:

— Мой-то из суда вернулся?