перехватить. Потому что сейчас мысль работает отлично. Он в самом подходящем настроении, чтобы перехитрить этого проклятого Майкла Шейна и вообще всех копов в Майами. Он чувствовал себя так, как будто снова вернулся в Корею. И старается перехитрить врага. Ему это всегда здорово удавалось. Он остался жив. Так ведь? А сколько проклятых желтолицых погибло? И почему? Потому, что он перехитрил их и оказался более сильным в борьбе и выносливым.

Что ж, он опять это сделает. Он один против всех. Черт возьми, какое значение имеет соотношение сил? Разве в Корее численный перевес не был на стороне желтолицых корейцев?

По мере того, как количество жидкости в стакане уменьшалось, он все больше и больше храбрился, и получалось, что он чуть ли не в единственном числе боролся против всей корейской армии. И победил ее. Конечно, там были и другие американские солдаты, но на его долю выпала львиная часть работы. Ведь он Берт Польсон, не так ли?

Вот так-то. Разве он не Берт Польсон? — спрашивал он себя еще и еще раз. Что-то мысли опять начинают путаться. Ведь это не он был в отеле "Эдельвейс" с перерезанным горлом? Или он? Тогда кто же, черт возьми, сказал, что это был он? Но кто-то сказал. Нелли. Вот кто. А может быть, это рыжий просто врал? Скорее всего, именно так и было. Черт бы его побрал. Почему он ему прямо не сказал тогда, что тот врет? Это чушь, что Нелли видела его с перерезанным горлом. Нелли знает, что это невозможно. Нелли отлично знает своего брата. А? Знает?

Он прикончил третью порцию и начал спорить сам с собой — не заказать ли четвертую? Хоть и неохотно, но все же он принял решение против четвертой. Сейчас он чувствует себя хорошо. Отлично. Как раз в норме. Как раз ровно столько, сколько нужно для того, чтобы действовать.

И ему что-то совсем не хочется есть. И вообще никогда не надо есть после того, как выпьешь. Еда впитывает в себя алкоголь, находящийся в твоем желудке, и ты сразу становишься трезвым.

Итак, больше ни капли вина. Никакой еды. Вот сейчас все как раз в норме.

Он достал бумажник и порылся в нем. Официантка подошла к нему с листком бумаги на маленьком подносике.

— Кажется, вы собираетесь уходить, не дождавшись? — весело спросила она.

Он заморгал на нее, не понимая, чего она хочет. Потом вспомнил, что наврал ей относительно пары, с которой должен был встретиться, и сказал:

— Да, кажется, надо уходить. У меня больше нет времени дожидаться.

Близорукими глазами он уставился в счет. Черт бы побрал эту аварию, из-за которой у него разбились очки. Надо будет купить новые. Завтра с утра самое первое дело. Пожалуй, сегодня уже поздно заниматься этим.

Черт бы побрал этих ленивых оптиков, которые дрыхнут по ночам и так рано закрывают свои магазины.

Цифры прыгали у него перед глазами, и он спросил официантку:

— Сколько с меня?

Она сказала. Он поморгал на бумажник, вынул оттуда пять долларов, положил ей на поднос и сказал: "Сдачи не надо".

Когда она ушла, он поднялся на ноги, выбрался из кабины, шатающейся походкой прошел к двери, не забыв, однако, повернуться к бармену правой стороной, и вышел в прохладную ночь. Он сильно покачнулся, когда усаживался за руль.

Искать, искать Нелли. Вот что надо делать. Во что бы то ни стало найти ее.

Он включил передачу и тронулся с места. Ну-ка, посмотрим, где это он находится? Он был плохо знаком с Майами, но в этом городе очень легко ориентироваться, если читать названия улиц. Он остановился на следующем перекрестке и через ветровое стекло вслух прочитал название улицы.

Конечно, теперь он знает. Нужно повернуть налево и проехать шесть кварталов. Потом направо три квартала. Конечно, он знает.

Теперь все было в порядке. Он точно знал, где находится и куда едет. Может быть, ему понадобится еще один стаканчик на сон грядущий. Тогда он крепче заснет. И первое, что он сделает завтра утром, это купит новые очки и найдет Нелли.

22.

23 ч 43 мин

"Сильвер Глэйд" был скромным ночным заведением юго-восточной части города, не более чем в десяти кварталах от отеля Майкла Шейна.

Ресторан с маленьким Дивертисментом и танцплощадкой. Неразбавленные напитки подавались только тем гостям (все равно, местным жителям или туристам), которые были достаточно трезвы, чтобы заметить, что они пьют.

Потому что это было поблизости и потому что бармен знал, что Шейн из всех напитков предпочитает коньяк, рыжий сыщик частенько забегал в "Сильвер Глэйд" выпить на ночь стаканчик.

Когда он сегодня вошел в вестибюль, гардеробщица мило улыбнулась ему и сказала:

— Давненько вас не видно, мистер Шейн. — Она приняла его панаму без номерка.

Это была пышногрудая девушка в вечернем платье с очень глубоким вырезом, подчеркивающим высоту ее бюста. Шейн наклонился к ней через низкий барьер и полюбовался роскошной долиной, идущей глубоко вниз от подбородка.

— Мой желудок может только изредка принимать ту бурду, которой меня здесь угощают.

Он достал из кармана фотографию и показал ей:

— Я всегда считал тебя слишком умной для такой глупой работы, как гардеробщица. Ну-ка, скажи, ты видела когда-нибудь этого парня?

Она захихикала от восторга, отчего все ее тело затряслось, а низкий вырез платья спустился еще ниже.

— Ой, всегда-то вы шутите.

Теперь она, в свою очередь, перегнулась через барьер к Шейну, от чего декольте опустилось еще ниже, и с сомнением рассматривала фотографию.

— Не помню такого. Но вы знаете, как это бывает. Я почти никогда и не смотрю на них, когда принимаю шляпы и выдаю номерки... если, конечно, это не такой огромный безобразный рыжий парень, — снова захихикала она.

— А ты все-таки постарайся вспомнить. Не был ли он сегодня вечером? Часа два-три тому назад?

— Клянусь, я ничего не могу сказать. Не помню такого.

Шейн кивнул и повернулся так, что ухитрился при этом скользнуть локтем по выпяченному бюсту, от чего девушка захихикала с новой силой.

Держа в руке фотографию, он направился к бару, где в конце был один пустой табурет. Когда бармен — мужчина с ласковым лицом, средних лет — увидел, что к нему направляется Шейн, он повернулся, достал с верхней полки бутылку "Мартеля" с обыкновенной пробкой, в отличие от других бутылок, заткнутых серебряными пробками.

Он сел за баром