Сэбин приподнял ягодицы Мэлори и подвинул ее поближе к краю стола.

– Обними меня ногами, – пробормотал он, стискивая ее ягодицы. – Боже, ты вся горишь! Ты знаешь, что я испытываю?

Мэлори знала только то, что чувствовала сама. Она обвила его ногами, и он вошел в нее. Дыхание толчками вырывалось из ее груди, голова двигалась взад и вперед по вышитой скатерти.

– Сэбин, я хочу тебя. Я больше не могу…

Он вдвинулся в нее еще глубже – огромный, упругий, великолепный.

Мэлори содрогнулась от пробежавшей по ее телу судороги и облизнула губы.

– Да, – прошептала она, – да, вот, чего я хочу.

Он замер, глядя на нее сверху вниз – с сузившимися глазами и раздувающимися ноздрями. Его ладони крепко держали полушария ее ягодиц.

– Острые углы… – выдохнул он, а затем приподнял и еще раз сильно вдвинулся в нее.

Мэлори закричала, глядя на него немигающими широко раскрытыми глазами.

Он сделал это еще раз. И еще, и еще. Его бедра ходили взад и вперед. Каждый толчок посылал в ее тело импульсы грубого, чувственного наслаждения, сладкой похоти, опалявшей ее плоть жидким огнем.

– Ты хочешь этого?

– Да…

Он двигался судорожно и сильно, взгляд его открытых глаз был таким же невидящим, как и у нее.

– Так на же, бери…

По щекам Мэлори катились слезы.

Слезы ненасытного голода.

Слезы наслаждения.

Слезы безумия.

И наконец слезы удовлетворения.

Тело Сэбина сотрясалось в волнах захлестнувшего их наслаждения, а Мэлори продолжала всхлипывать. Она обняла его за плечи, крепко прижала к себе, и по их телам одновременно прокатывались последние сладкие судороги.

– Я не хочу, чтобы ты плакала, – изменившимся голосом попросил Сэбин. – Мне трудно понять, чем вызваны твои слезы – то ли удовольствием, то ли тем, что я сделал тебе больно.

Мэлори через силу засмеялась:

– Ты не сделал мне больно. Просто я немножко сошла с ума.

Сэбин распрямился, нежно прикоснулся к треугольнику темных волос и осторожно вышел из нее.

– Я тоже, – проговорил он и заботливо помог ей сесть на столе, убрав с ее лица пряди растрепавшихся волос.

Этот нежный жест не мог принадлежать никому, кроме него. Сколько раз до этого Сэбин точно так же гладил темный шелк ее волос!

Затем он прижал ладони к щекам Мэлори и поцеловал ее в губы.

– Просто мы слишком долго этого ждали. Такого больше не должно быть.

Мэлори смотрела на него невидящим взглядом.

– Мне нужно… одеться.

– Зачем? Дверь заперта, сюда никто не войдет. Мне нравится смотреть на тебя. – Сэбин сделал шаг вперед, обнял ее и стал гладить, ласкать.

Ей тоже нравилось смотреть на него. Ей хотелось протянуть руку и погладить ладонью его широкую грудь, узкие бедра.

– Чем мы займемся теперь? Он неохотно выпустил ее из рук и отступил назад.

– Может, перекусим? – В его глазах мелькнул лукавый огонек. – Это даст нам представление о том, на что похожа жизнь в общинах нудистов.

Мэлори отрицательно покачала головой.

– Мне больше по нраву аромат тайны. – Она взяла платье и надела его через голову. – Не хочу надоесть тебе слишком быстро.

Улыбка исчезла с его лица.

– Не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться. – Он повернулся и подошел к столу, на котором оставил корзину для пикника. – И мне не хочется, чтобы ты опять затевала разговор о трех месяцах.

Ей тоже этого не хотелось. Говори, не говори – все равно отведенное им время рано или поздно закончится. Она прошлепала босыми ногами по холодному кафельному полу и подошла к Сэбину.

– Ты не собираешься одеваться?

– Нет, – отрезал он, открывая корзину. – Меня не влекут мистические цифры. Я такой, каким ты меня видишь. И поверь, с сегодняшнего дня и дальше я буду неотлучно рядом с тобой. Мне надоело топтаться на заднем дворе, как все время, пока шли твои съемки.

– Я никогда не отсылала тебя на задний двор. Сэбин вытащил из корзины стопку сандвичей, бутылку вина и поставил все на стол.

– Ешь.

Мэлори продолжала стоять, неуверенно глядя на мужчину.

Он посмотрел на нее, и на его губах заиграла улыбка.

– Не обращай внимания. Просто острые углы вновь дают о себе знать. Я чувствую себя немного задетым.

– Почему?

Он мотнул головой и снова принялся рыться в корзине.

– Не обращай внимания. Я справлюсь.

Интересно, с чем, думала Мэлори? Она уже открыла рот, чтобы задать этот вопрос, но промолчала. Он снова был с ней, и ей не хотелось нарушать хрупкую гармонию, воцарившуюся между ними.

Мэлори заставила себя улыбнуться и подошла ближе к нему.

– Дай я помогу тебе. Ты не забыл бокалы для вина?

В темноте ночи зазвонил телефон.

Мэлори пробормотала что-то невнятное и только крепче прижалась к теплому плечу Сэбина.

Телефон не унимался.

Черт бы его побрал, сонно подумала она, до чего же неохота вставать! До пяти часов утра, когда ей предстоит подниматься, оставалось совсем мало времени.

Телефон продолжал трезвонить.

– Я подойду, – сказал Сэбин, поднимаясь с постели и включая свет. – Наверняка это ошибка.

– А если ошибка, то зачем тогда вообще подходить? – сонно проговорила Мэлори, наблюдая, как Сэбин идет через комнату к телефону, стоявшему на столике возле окна, и вновь думая о том, как хорошо он сложен.

– Обычно люди звонят посередине ночи либо потому, что наклюкались, либо из-за каких-то чрезвычайных обстоятельств. Но в любом случае они легко не сдаются. Алло! – сказал он в телефонную трубку. Немного подождал и повторил:

– Алло! Кто это?

Затем Сэбин положил трубку на рычаг и вернулся в постель.

– Я же говорил, что ошиблись номером. Вместо ответа положили трубку.

Мэлори напряглась, испытывая знакомый страх, который так часто пронизывал ее после загадочных ночных звонков в Нью-Йорке. Но ведь здесь Марасеф, а не Нью-Йорк!

Наверное, Сэбин прав, и кто-то просто ошибся номером.

Сэбин выключил свет, улегся рядом с Мэлори и крепко ее обнял.

– По-моему, стыдно снова засыпать, когда до рассвета осталось всего несколько часов, – пробормотал он, целуя ее в висок.