Два дня, всего два дня, как он порвал с Жюли, а ему уже безумно не хватало ее. Неужели он так глубоко привязан к ней? Во всяком случае, сцена расставания прошла на пределе его сил. Вместо того чтобы дать Жюли какие-то сумбурные объяснения, которые по большому счету совершенно ничего не объясняли, он ограничился тем, что объявил о своем решении.

Она расплакалась. Расплакалась, да,– эта женщина, которая могла иметь гораздо большие надежды на будущее, чем он! Старый, эгоистичный и лживый... Он привык так вдохновенно лгать, что чувствовал себя дома вполне нормально. Как будто ничего и не было. Ничего? Да неужели? Эта связь была, однако, не такой, как другие. Она здорово отличалась от других, словно была последней!

– Жюли, Жюли...– повторял Марсьяль еле слышно.

Хорошо же он выглядит, разговаривая сам с собой за рулем! И потом, за его долгую жизнь ему приходилось сталкиваться с гораздо худшими вещами, но он всегда преодолевал трудности. Теперь остается только закатить для себя небольшую пирушку – ну хотя бы в Домме, километрах в десяти отсюда, где можно по достоинству оценить фуа-гра в горшочке, фирменное блюдо «Эспланады», ресторана, куда он никогда не возил Жюли. После этого ему хватит смелости вынести взгляд Бланш. Этот инквизиторский, соболезнующий, влюбленный взгляд, доводящий его до изнеможения. Но решено, он никогда ее не бросит, ой не сможет быть таким подлецом, чтобы забыть все, что она сделала для него и Нильса. Нет, нет, он свой выбор сделал, и будет держаться принятого решения, ведь он человек слова.

* * *

До сих пор Виктор отлично исполнял роль отца и бывшего мужа: с Лорой он вел себя галантно, но при этом сохраняя дистанцию, а к Тома был внимателен. После спектакля, сыгранного детьми, он подошел к учительнице сына и даже стоически согласился съесть кусочек торта с жирным подтаявшим кремом и выпить стакан мятного сиропа.

– Ну вот, ты свой долг выполнил, пойдем,– шепнула Лора, беря его под руку.

Она повела его во внутренний дворик школы, и они уселись на дальней скамейке, укрытой от солнца. Несмотря на жару, мальчишки, перевозбудившись, носились по двору во всех направлениях.

– Директриса тобою очарована, она говорила о тебе только в превосходной степени, не закрывая рта. А я и забыла, до какой степени ты нравишься женщинам...

Лора рассмеялась, запрокинув голову, а он отвел глаза, рассеянно оглядывая двор.

– Тома очень хорошо рассказал басню,– сказал он бесцветным голосом.

Виктор приехал в Париж не только ради удовольствия видеть сына, и он прекрасно знал это. Словно случайно, Лора надела небесно-голубое платье, он обожал этот цвет. И тот самый браслет, подаренный ей незадолго до того, как он узнал, что жена уходит от него.

– Сейчас у тебя вид получше, чем на Пасху, мне это приятно,– сообщила Лора весело.– Ты и чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь?

Вместо ответа Виктор безропотно смотрел на нее. Восхитительная... Она действительно была восхитительной – более точного слова не было. Если бы он случайно встретил Лору на улице, не зная ее, он бы влюбился.

– Да, нормально,– вздохнул он.– А ты?

– О, я...

Она словно ждала этого вопроса, так резко изменилось ее лицо. О, этот несчастный вид, к которому он не умел оставаться безучастным... Каждый раз, делая такое лицо, она могла добиться от него чего угодно.

Виктор сделал над собой усилие, чтобы еще раз отвернуться от Лоры и заставить себя чувствовать к ней неприязнь.

– Разве Нильс не сделал тебя счастливой?

– Меньше чем я того ожидала,– ответила она, не смутившись.

– Но ты же не ради этого «меньше» поменяла жизнь?

Он особенно надеялся, что в этой истории он сам не пострадал так сильно, как она.

К счастью, худшее было позади – он выплыл после крушения их семьи. В конечном счете, он бы предпочел услышать, что у нее все прекрасно, потому что не желал ей зла и даже не хотел, чтобы она расплачивалась за предательство. Он украдкой взглянул на часы, отметив, что самолет уже скоро, и он сможет наконец уйти.

– У тебя еще есть время,– сказала Лора.

Она положила руку ему на колено, отчего он встрепенулся.

– Это правда, мне не хватает тебя, Вик... Можешь торжествовать и послать меня куда подальше, я пойму...

Она склонила голову ему на плечо, продолжая перебирать пальцами по его бедру. Ему удалось не шевелиться, хотя он ужаснулся тому, что все еще оставался таким чувствительным к этому прикосновению.

Будь они наедине, у него не было бы ни малейшего шанса сопротивляться ей.

– Почему Нильс не пришел? – притормозил перед ними Тома.

Он на мгновение остановился перевести дух, что позволило Виктору взять контроль над собой.

– А тебе бы чего хотелось, родной? – выдавил он с вымученной улыбкой.

– Ну, это... Чтобы вы были все втроем!

Довольный собой, малыш опять пустился галопом на воображаемой лошадке, громко прищелкивая языком.

– Лора,– сказал Виктор сквозь зубы,– тебе необходимо объяснить ему определенные вещи.

– Мы с ним уже говорили об этом. Честное слово, он это нарочно сказал!

Ее плохо скрываемая злость была довольно красноречива, чтобы он наконец-то нашел в себе смелость реагировать.

– Все втроем...– повторил он.– Такое впечатление, что Тома полагает, будто мы образуем обычное трио взрослых, но я нахожу это недопустимым. Если же он сделал это намеренно, то это означает, что в его голове полная каша. Я не хотел вмешиваться, когда он был на каникулах в Роке, потому что это ты должна представить ему ситуацию, как ты того желаешь.

– Но я ничего не знаю! – вспыхнула Лора.

– Чего ты не знаешь? Останешься ли ты с Нильсом?

– Да, останусь, ты доволен?

– Вовсе нет...

Он встал, заставив ее смотреть на него снизу вверх. Сколько лет она не смотрела на него с такой силой и такой чувственностью? Боже, неужели она так же смотрит на Нильса?

– Я обманулась, Виктор,– еле слышно сказала Лора, не спуская с него глаз.

– Нет, Лора, ты обманула, меня. С моим братом.

Всплеск желания, захвативший его, внезапно уступил место страшной усталости.

– Мне надо идти,– решительно сказал он.

Во всяком случае, спасать было нечего. Чувствуя отвращение ко всему, включая себя самого, он пошел по двору, разыскивая Тома.

– И наконец, мне кажется, что я никого не люблю, и это отвратительно...– Голос Нильса едва звучал, но его психоаналитик слышал его очень хорошо и сразу обратил внимание на последнее слово.

– Почему же отвратительно?