смогу находиться в этих четырех стенах без нее. Потому что без моей девочки эта квартира снова превратилась в пустую коробку, в которой я задыхаюсь.

Выхожу на улицу, как сразу же оказываюсь в плену темных, любимых, но испуганных глаз. Я, не глядя, нажимаю на отбой, несмотря на то, что мужчина на том конце провода уже ответил и пытался до меня докричаться.

Мадина стоит передо мной запыхавшаяся, растрепанная, испуганная и…с пакетом в руках. Эта засранка просто ходила в магазин! Я за эти минуты чуть не сошел с ума, больше, чем уверен, что у меня прибавилось седых волос, а она просто вышла из дома! И оставила телефон!

Наверно, я выгляжу в этот момент довольно устрашающе, потому что в глазах Мадины плещется неподдельный страх. Я стараюсь держать себя в руках, потому что когда придет откат, я буду очень жалеть.

– Где ты была, Мадина? – тихо спрашиваю, стараясь выровнять сбившееся дыхание, не сорваться на крик и не начать учить девчонку тому, что нужно немного думать о других. О том, что они искренне волнуются за тебя, переживают. Не забывать, что любят. Как умеют, но все же.

Но реагирует она очень странно: делает пару шагов назад и сбивчиво шепчет:

– Лев, прости… прости, пожалуйста…я не подумала…виновата…

На меня неожиданно накатывает злость. На то, что я переживаю за нее, днями и ночами думаю, как нам быть и как жить, а она просто взяла и пошла прогуляться, даже не предупредив! Тогда, когда могла меня дождаться, и мы сходили бы вместе, когда она, в конце концов, могла мне просто позвонить и попросить заехать по пути с работы. Да еще множество вариантов, где такого стресса можно было бы избежать!

Но, несмотря на все эмоции, я также осознаю, что если я сейчас выпущу пар и сорвусь на Мадине, я ее потеряю. Она всю жизнь прожила с тираном-отцом, который не только повышал голос, но и пускал в ход кулаки. Только один мой срыв – и малышка закроется от меня. Сейчас нам обоим надо успокоиться и просто поговорить. А нервы я залечу потом: пару сигарет, бокал виски и моя девочка рядом и в безопасности.

– Идем домой, – как можно спокойнее и миролюбивее произношу я, стараясь дать понять малышке, что меня не стоит бояться. Что я другой, не такой, как Мурат Алиев.

Но Мадина лишь кивает и, понуро опустив голову, заходит в подъезд. Сжимаю челюсти, стараясь не показывать своего состояния. Неужели она думает, что я смогу причинить ей боль или сделать плохо?! Неужели она сейчас сравнивает меня со своим отцом?!

Мы заходим в квартиру, и Мадина тут же направляется на кухню. Следую за ней, пристально наблюдая. Я понимаю, что поговорить нам надо именно сейчас, чтобы потом не остался неприятный осадок или недомолвки. Мадина разбирает покупки, совершенно не глядя на меня. Она заметно нервничает: ее выдают подрагивающие руки и падающие предметы. Поднимаю укатившуюся к моим ногам банку с горошком и начинаю разговор:

– Мадина, почему ты одна пошла в магазин? Почему не дождалась меня или не позвонила? – я стараюсь говорить мягко, без претензий.

– Я…кое-что случилось и…мне нужно было пройтись…Я забыла телефон дома…А когда поняла, что вышла за территорию комплекса, было уже поздно. Лев, прости меня, пожалуйста, я такая дура! Прости, что тебе пришлось за меня волноваться и от меня одни проблемы! – тихим дрожащим голосом проговаривает Мадина. Я подхожу к ней, обнимаю и утыкаюсь носом в волосы, стараясь ее успокоить и успокоиться самому. Но тут до меня доходит сразу несколько вещей, которые вновь всколыхнули чувство тревоги внутри.

– Ты выходила за территорию?

Она лишь грустно кивает головой и шепчет, шмыгнув носом:

– Да, так вышло, прости, пожалуйста…

– Успокойся, не плачь, малышка, душу рвешь, – мягко говорю я, утирая ее слезы. – Что вообще случилось? Торт сгорел? Не получился? Почему ты мне не позвонила?

А Мадина поднимает на меня глаза и начинает сбивчиво тараторить:

– Приходила Аня. Она говорила…неприятные вещи. Я не хотела их с тобой обсуждать, потому что…потому что считаю, что это неправильно и оскорбительно по отношению к тебе. Мне надо было самой во всем разобраться. После ее ухода я никак не могла прийти в себя, даже уборка не помогла! Мне до сих пор кажется, что в квартире воняет ее духами! И я решила, что лучше будет, если я пройдусь. Я никак не могла предположить, что уйду так далеко. Но когда я это поняла, было уже поздно. Еще, как назло, я телефон дома забыла! Мне очень жаль, что тебе пришлось волноваться…Прости меня…– она сбивчиво, волнуясь, шептала что-то еще, но я уже не слышал. Все-таки я оказался прав, и эта сука поспособствовала тому, что Мадина исчезла из дома! Ярость затмевала мой разум. Да такая, что если бы не хрупкая, испуганная малышка в моих руках, я разнес бы все к чертям.

– Еще раз: кто приходил? – уточняю на всякий случай, вдруг я что не так понял. Но нет, пока сознание меня не подводит.

– Аня. Девушка, которую мы тогда встретили в супермаркете, помнишь?

Такую захочешь – не забудешь. Я сжимаю челюсти так, что, кажется, еще чуть-чуть, и зубы начнут крошиться! Вот тварь! Не получилось тогда ко мне подобраться, решила действовать через Мадину?! Чего она хотела этим добиться?!

Отпускаю малышку и отхожу к окну. Не стоит ей знать, в каком я сейчас состоянии, еще примет на свой счет. Она и так вся трясется от страха, как осиновый лист.

– Что она сказала?

– Лев…Давай не будем об этом, пожалуйста. Забудем. Давай лучше ужинать. Я приготовила пасту с семгой, ты же любишь рыбу…

– Мадина, – предупреждающе произношу я. – Что сказала тебе Аня?

Она тяжело вздыхает, отводит взгляд и начинает теребить край своей кофты.

– Она сказала, что…Намекнула, что…вы были вместе, потом расстались, а теперь снова встречаетесь, ну… – чувствуется, что ей неприятно и тяжело говорить об этом, но моя храбрая девочка решительно поднимает голову, смотрит мне в глаза и твердо продолжает:

– Что вы встречаетесь…как… мужчина и женщина. И обсуждали меня. Она также дала понять, что я здесь ненадолго. И что мне никогда не занять место, которое принадлежит ей… – Мадина хочет добавить что-то еще, но я некультурно ее перебиваю:

– И ты поверила? – спрашиваю и жду ответа, затаив дыхание, как будто от него зависит моя жизнь. Хотя, так оно, наверно и есть. По тому ответу, что произнесет Мадина в следующее мгновение, можно судить, насколько она верит в