И тут же перезвонил Вадиму.

— Вадик, тут есть одно дело, довольное срочное. Думаю, шеф будет только рад, если мы его сделаем.

…Вадим, сидевший в машине рядом с Ревазом метрах в ста от дома, где нашли мертвую Марину, только хмыкнул, выслушав:

— Мне бы, Олежка, твои проблемы… Ладно, подумаю. Надо бы еще заехать за аппаратурой… То есть время у меня еще есть?

Он отключил сотовый, оставив его в режиме ожидания, и повернулся к Ревазу, молча наблюдавшему за «труповозкой» — санитарной машиной, стоявшей возле подъезда, откуда должны были вынести тело Марины. Проезжавшие мимо машины и собравшиеся люди постоянно загораживали место события, но они увидели, как люди сдвинулись с места, ближе к подъезду, вытянув шеи, потом так же одновременно отвернулись, зажимая носы. И между ними мелькнули носилки, покрытые белой простыней, которые двигались в направлении «труповозки». Там же они заметили пожилых женщин, одна из которых держала за руки двоих плачущих детей.

— Ты, Вадик, говорил мне, что ее подруга приедет через две недели, так? — спросил Реваз, продолжая прерванный разговор.

— А… Что? — Вадим тряхнул головой. — Я передал только то, что она мне сказала. Кто знал, что она вернется через несколько дней… Дело свое ты сделал, тебе все оплатили. Так или не так? — неприязненно добавил он. — Зачем ты вообще увязался за мной?

— Не переживай, дорогой… Это ж наша работа, правильно я говорю? Если что плохо сделал, должен я доделать или переделать?

— Болеешь за дело, болеешь… — рассеянно сказал Вадим. — Все бы так. Мир стоит на вас, которые ответственные и неравнодушные и так далее… А вот таким, как она, делать в нашем мире нечего…

— Ты чего, Вадик? Я ж тебе предлагал…

— Она меня не сдала ментам, понимаешь? Все поняла, кто я и что я, но не сдала!

Реваз промолчал, глядя в сторону.

— Ладно, забудем. — Вадим встряхнул головой. — Все бы ничего, Ревазик, но зачем ты стрелял в нее из того же самого «ТТ», что и Питере?

— Ай, слушай… — скривился Реваз. — Я только с ним работаю! Я только ему верю, что не подведет.

— Ну что делать с киллерами, которые не смотрят триллеры? не выдержал Вадим.

— Глупости там одни… хмыкнул Реваз. — Слушай, ты совсем нервный стал, да? Возьми себя в руки…

— Это же азбука! Тебя этому учить надо?

— Да что ты так раскричался? Успокойся, дорогой, попей водички.

— Все. Заметано… — согласился глухим голосом

Вадим. — Только зачем пистолет пристреливать, если ты всегда бьешь в упор? — спросил он после паузы.

— Почему всегда? — завелся теперь Реваз. — Я в Махачкале с пятидесяти метров стрелял в своего кровного врага! И прямо ему в лоб попал. А он в толпе был, никто не понял, никто не увидел, никто не услышал, никто не заметил! И с тех пор только так стреляю. Теперь понял, да?

— Что уж тут непонятного? — кивнул Вадим. — «ТТ» тебе друг, товарищ и брат родной.

— Смешно, да? А сколько раз он от верной смерти меня спасал, и я его после этого выброшу?

Вадим только махнул рукой:

— Замазан твой единственный друг! Его уже ищут. Не хуже меня должен понимать… Это у себя в Дагестане ты мог пол-Махачкалы из него перестрелять… И никто там у вас ухом не поведет. А здесь завтра же проведут баллистическую экспертизу и сравнят данные… И увидят, что и почерк, и твой ствол в обоих случаях одни и те же. Что в Питере, что здесь, в Москве… Черт, как я сразу не подумал.

— А что тут думать! — засверкал глазами Реваз. — Давай сделаем так. Если считаешь, что я плохо сделал работу, пятьдесят процентов тебе верну, как договаривались… Но только после этого — все! Больше от тебя заказы не принимаю.

— Нет базара. — Вадим включил зажигание, и машина плавно сдвинулась с места. — Заказ ты выполнил. В договоре о смене ствола не было ни слова. Это моя вина.

Он вел машину и старался отогнать от себя видение — в свете летних сумерек белое и живое тело Марины во время их последнего свидания на квартире ее подруги. И ее голос, и ее последние слова, когда он позвонил ей в дверь, а Реваз в это время возмущенно сопел за спиной.

— Скажи, дорогой, очень жалко ее, да? — вдруг спросил Реваз после некоторого молчания. — Красивая женщина была. Мне таких женщин всегда жалко, честное слово! Они совсем для другого Богом сделаны, правильно я говорю? Она не поняла, когда я ей рот заклеил, замычала, головой замотала, сама стала серьги снимать, потом юбку.

— Сам ведь начинаешь… Помолчать можешь?

— Тошно, как вспомню… Бери, мол, что хочешь, только жизнь оставь.

— Ты можешь замолчать?!

— Ты же мужчина и должен знать, как умерла твоя женщина, которую сам же заказал, — завздыхал, качая головой, Реваз. — Иначе мучиться будешь неизвестностью… Такая наша с тобой проклятая работа. И я ей прямо в лоб, чтоб не мучилась. Двое детей, говоришь, осталось, да? Та в Питере — некрасивая, совсем тощая была, без детей, не знаю, чего в ней этот Гена нашел.

— А ты бы его сам спросил.

— Неудобно, — серьезно сказал Реваз. — Как мужика об этом спросить, если она ему нравится?

— И как ты с такой чувствительной душой убиваешь людей? — поинтересовался Вадим. — Всех тебе жалко. Всем ты сочувствуешь…

— Скоро, сердцем чувствую, это для меня закончится, — ответил Реваз. — Лучше скажи, что я должен сделать, чтобы исправить ошибку с моим «ТТ»? — спросил Реваз после паузы.

— Выброси его…

— Не могу, дорогой…

— Тогда не знаю, — пожал плечами Вадим.

— Понятно… Поедем за ними, — указал он на «тру-повозку», которая как раз выруливала на проезжую часть. — Посмотрим, куда ее отвезут…

— Зачем это тебе? — Вадим искоса посмотрел на Реваза.

— Почему вопрос неверно ставишь? — удивился Реваз. — Мою ошибку кто должен исправлять?

— Ну да, работа над ошибками… — усмехнулся Вадим, покрутив головой. — Ну-ну. И как ты это собираешься делать?

Они доехали так до морга судебной экспертизы на Пироговке, где тело Марины перенесли в помещение.

— Так… — прокомментировал Вадим. — Медэксперт, он же прозектор, ее осмотрит, вытащит пулю, и ее отвезут в баллистическую лабораторию.

— Раз время есть, значит, шанс тоже есть, — пробурчал Реваз.

— Только не пойму, как и что ты собираешься делать… — покачал головой Вадим.

— А что тут знать, дорогой? Нам сейчас нужна пуля, верно? Сделают ей вскрытие, извлекут пулю… И я ее заберу. Моя пуля, верно?

— А как? Ворвешься, положишь всех на пол?

— Это, Вадик, уже мои проблемы, — сухо сказал Реваз. — Только мне теперь нужен именно замазанный ствол! Но — чужой. Найдешь такой? Прямо сейчас? И хорошо бы тоже «ТТ». Я к нему привык. И чтоб никто из твоих ребят им прежде не пользовался. Зачем их подставлять? Хорошо бы, этот ствол принадлежал тем, которые уже в земле лежат. А я все сделаю. Быстрей соображай, Вадик.