Ведь детское восприятие мира — совершенно уникально. Тут любое удивленное слово — будто Божья роса. На детей у меня в компьютере целое «досье» хранится.

Некоторыми перлами могу поделиться.

* * *

Димка (три года) все время клянчит у меня брата или сестру.

— Купи, — просит, — купи…

Я отговариваюсь, что денег нет совсем… Однажды за ужином в компании взрослых он вдруг объявляет:

— А мама меня обманула насчет что детей дорого купить…

За столом воцаряется заинтересованная тишина. Взрослые решили, что сейчас, просвещенный кем-то во дворе, Димка поведает, наконец, откуда берутся дети.

— Обманула, — горько продолжил он, — говорила — «нет денег, нет денег»… А я сегодня видел — у нее в кошельке много денежек…

* * *

Он совсем отчаялся заполучить хоть какую-нибудь завалящую сестру. Мне тоже надоело его нытье.

— Слушай, Димка, давай лучше купим собаку! — вдруг осеняет меня. Он даже не меняет плаксивое выражение лица. Говорит безнадежным тоном:

— Да-а! Я зна-а-ю… Ты все обещаешь, обещаешь… а сама ни ребенка, ни собаку не рожаешь…

* * *

Я забрала Димку из детсада пораньше, после обеда. Пока мы шли к остановке, он подробно и любовно перечислял — что давали на обед. Вечером, когда дурачась, я сгребла его в охапку и стала тискать, он с возмущением воскликнул:

— Осторожно!!! Не жми на живот, у меня же там обед!

* * *

Уже засыпая, трехлетний Димка говорит мечтательно: — Я вырасту, буду печатать на машинке, заработаю много денег и стану таксистом… Тебя буду целый день катать. И бабулю. А деда в машину не пущу — он же с собакой…

* * *

У меня очередной аврал. Сижу, печатаю. Димка (4 года) говорит:

— Ну, давай, пойдем погуляем. Я спрошу у тебя, почему листья падают. Должен же человек иногда разговаривать с мамой…

* * *

Я говорю четырехлетнему Димке:

— Только попробуй своей палкой поцарапать новый шкаф. Я тебя убью!

Он мне на это отвечает проникновенно:

— Зачем же убивать хорошего человека?

* * *

У Димки стоматит. После тяжелой борьбы мне удалось смазать ему рот синькой. Он наревелся и говорит — зареванный, синим ртом:

— Тебе не меня наплювать… Вот найду себе другую женщину…

* * *

С утра у нас в подъезде работают плотники — меняют входную дверь.

Димка крутится у них под ногами, суетится — «помогает», то есть, подает инструменты, ведет задушевные беседы, даже два раза прибегал за водой — носил им пить. За усердие плотники подарили ему дощечки. Он ворвался в квартиру воодушевленный, деятельный:

— Мама, дай мне молоток и гвозди, я буду делать самолет! Танк! Машину!

Я выдаю ему молоток и несколько гвоздей, он усаживается в кухне работать. Я сижу за пишущей машинкой в соседней комнате, и слышу, как минут пятнадцать он тюкает молотком, беседуя сам с собой, охает, ушибается. Очевидно, дело не слишком клеится, потому что минут через двадцать я слышу его голос, все еще деятельный:

— Нет! Лучше я просто сделаю наш! советский! крест!

* * *

Когда я чего-то не разрешаю ему, или не покупаю, или просто настроение у него не очень, он садится на диван, смотрит мрачно в стену и говорит с тяжелым вздохом:

— Я, наверное, буду кричать…

* * *

Я сижу за машинкой, работаю. Димка (4 года) с утра не пошел в садик, уши болели, и сейчас совершенно не знает, как ему убить время — слоняется по квартире и морочит мне голову. Просит то яблоко, то виноград… Наконец усаживается на диван напротив меня с кистью винограда в руке и ест, отрывая по одной ягодке. Я время от времени исподлобья посматриваю в его сторону, потом спрашиваю:

— Чем ты собираешься заняться?

Он долго не отвечает, наконец говорит веско, несуетно:

— Доем виноград… Потом задумаюсь…

* * *

Димка (6 лет) выпросил денег на мороженое, ушел и вернулся через полчаса зареванный и злой. Говорит — Тимур съел все его мороженое. Я, тертый калач, пытаюсь прояснить ход событий, и, мало-помалу выстраиваются все детали происшедшего: Дима встретил Тимура во дворе и дал тому лизнуть мороженого. Тот лизал, лизал и долизал до палочки.

— Что ж ты стоял и смотрел, как дурак? — спросила я.

Он понурился, видно пытаясь понять, что же это с ним произошло, потом проговорил:

— Нe знаю. Доброта напала…

* * *

— Мама, у меня к тебе два вопроса, — говорит он решительно.

Я, нехотя отрываясь от рукописи:

— Ну?

— Что такое «позвоночник», и что такое «дружба навеки»?

* * *

Димка, мечтательно:

— Без тебя бы жить…! Хул-лигани-и-ить, без-зобра-азить!

* * *

— Мама, ты какие отметки получала?

— Хорошие. Пятерки и четверки.

— А где твой портфель?

— Ну-у, Димочка, он стал старый, и я его выбросила.

Он, пораженно, возмущенно:

— Вместе с отметками выбросила?!

* * *

Я ему говорю:

— Скоро пойдешь в школу, будешь учиться…

— Я не хочу учиться… — тон безнадежный, знает, что все равно пропал.

— Вот-вот, придется оставить это «хочу — не хочу», станешь ответственным человеком.

— Я не хочу быть ответственным человеком. Хочу быть бездельником.

И взгляд ясный и честный…

* * *

Шестиклассник Дима — бездельник феерический: делает вид, что учит урок по зоологии. Ходит по квартире и бубнит одну фразу: «Зеленая эвглена не может размножаться в неблагоприятных условиях».

Вдруг замечает мой ироничный взгляд.

— Что ты смеешься?! Вот ты, мама, ты могла бы размножаться в неблагоприятных условиях?!