• ПРИЗНАТЬ, что РАБОТА над отношениями – это сфера нашей ответственности;

• ПРИНЯТЬ на себя АЛЬФА-роль, взяв лидерство в свои руки и считывая потребности ребенка;

• ДАВАТЬ больше запроса, чтобы наша забота утоляла жажду привязанности с избытком.

Когда родители занимают свое законное место в жизни детей, это придает им ощущение собственного достоинства и помогает взрослеть. Они находят в себе уверенность, чтобы понять своих детей, силу, чтобы вести их за собой, и мужество, чтобы верить, что их заботы достаточно. Мы становимся незаменимыми, когда налаживаем с детьми танец правильных отношений.

Клэр стояла в небольшой фотостудии в городе Оахака, в Мексике. Она разглядывала висевшие на стенах портреты маленьких детей – улыбавшихся, смеющихся, плачущих, хмурых, застенчиво отворачивающихся. Изображения каждого ребенка были расположены вокруг центральной фотографии так, что композиции выглядели как арт-объекты. Клэр удивлялась, как кому-то могло прийти в голову запечатлеть истерики и сопротивление, тогда как большинство родителей были бы рады вообще никогда с ними не сталкиваться. Она нашла владельца студии и спросила, зачем он сфотографировал детей в таких состояниях, и он ответил обыденно: «Эти портреты отражают все эмоции и грани жизни. Где-то дети серьезные и задумчивые, где-то счастливые, где-то грустные. Es la vida – это жизнь». Клэр была поражена его объяснением: казалось, он нарушил табу или какую-то неприкосновенную традицию, превратив раздражительность в форму искусства. Ей было интересно, кто родители этих детей и как они пришли к пониманию ценности эмоций, в том числе неприятных.

Портреты произвели на Клэр неизгладимое впечатление. Что должны были сказать нам эти портреты о нашем отношении к детским эмоциям и о стремлении к счастью? Почему те родители не были озабочены тем, как успокоить детей, почему они относились с уважением к их бурным проявлениям? Клэр подумала, что этим детям повезло иметь таких родителей, которые хотят помочь им научиться языку сердца. Эти портреты воплощали собой то, что нужно каждому ребенку, – охрану их уязвимых чувств и мягких сердец.

Будучи существами эмоциональными, маленькие дети предсказуемо непредсказуемы. У каждого из них огромный эмоциональный мир, но так мало слов, чтобы описать его. Они полны эмоций, но не имеют средств для ее контроля. Они улавливают эмоции других людей, но не понимают свои собственные. У них есть благие намерения вести себя хорошо, которые теряются в интенсивности эмоциональных переживаний. Они выражают эмоции неуравновешенно, выходя за всякие разумные границы. Родители любого раздраженного или сопротивляющегося маленького ребенка охотно подтвердят, что он эмоционально незрел. Например, когда 3-летний Томас раздраженно ударил папу, тот попросил использовать слова вместо кулаков. Томас послушался и сказал: «Сейчас я на тебя пописаю, пап!»

Зато эмоциональные состояния маленьких детей считывать легче всего. Они всем телом излучают счастье или фрустрацию, их хохот – это сама радость, их ноги пускаются вскачь от возбуждения или топочут от ярости. Обычно чувства маленького ребенка видны как на ладони. Трудность в том, что эмоциональное выражение может быть сильным, чрезмерным, громким, неприятным, хаотичным, и, конечно, оно происходит в самый неподходящий момент. Истерики разражаются в продуктовом магазине, а сопротивление включается, когда в гости приходят родственники. Детские эмоции возникают, когда угодно, независимо от распорядка дня или того, сколько терпения осталось у родителей. Вопрос в том, как нам быть с детскими эмоциями, когда они закипают и рвутся наружу. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассмотреть, что способствует эмоциональному здоровью и зрелости. Нам предстоит пройти через несдержанное, необузданное и хаотичное выражение эмоций маленьких детей к подростковому возрасту, а затем до эмоциональной зрелости, когда они уже станут взрослыми. Впереди у нас целый эмоциональный марафон.

Научное исследование эмоций раньше было затруднительным из-за того, что по своей природе они невидимы и эфемерны. В поведенческом подходе, который развивал американский психолог Б. Ф. Скиннер, чувства рассматривались как мешающие переменные, подлежавшие ликвидации с помощью режима подкреплений и оперантного обуславливания.[134] Влияние взглядов Скиннера оказалось устойчивым: они являются ведущими в сегодняшнем смешанном подходе к дисциплине, который направлен на уничтожение и утихомиривание эмоций маленького ребенка, когда они извергаются и бьют ключом.

Чтобы еще сильнее осложнить дело, разумность и зрелость были приравнены к отсутствию эмоционального выражения, хотя немногие нейробиологи поддержали бы эту идею сегодня. В настоящее время нейробиологи сходятся во мнении, что человеческий мозг обладает заранее встроенными эмоциями уже при рождении.[135] Такой взгляд на эмоции резко контрастирует с теорией чистого листа, согласно которой человеческое поведение является приобретенным, а врожденных и эмоциональных движущих сил не существует. У эмоций есть цель и задача: они предназначены для того, чтобы оказывать большое влияние и двигать нас в направлении, способствующем выживанию и развитию.

Выдающийся нейробиолог Антонио Дамасио выяснил, что рациональная часть мозга выстраивается поверх и во взаимосвязи с эмоциональным центром, или лимбической системой.[136] Новые научные открытия подготавливают почву для пересмотра роли эмоций, в том числе для понимания функционирования их биохимии, нервных проводящих путей и роли в интеграции мозга. К счастью, нейробиология фиксирует решающую роль эмоций для здорового роста и развития. В своей книге «Целительная сила эмоций» Диана Фоша, Дэниел Сигел и Марион Соломон пишут: «Обладая встроенной способностью к установлению связей друг с другом, мы делаем это с помощью наших эмоций. Наш мозг, тело и разум неотделимы от движущих ими эмоций. Эмоции – это связующее звено между мыслью и действием, между своим «я» и другим человеком, между личностью и окружающей средой, между природой и культурой».[137] Словом, эмоции – это двигатель человеческого развития.