— О Боже!.. Нет... Не может быть! Квин... - Она с мольбой взглянула на стоящего рядом с ней мужчину, не веря собственным ушам.

Но тот молчал и, казалось, даже не собирался ничего отрицать.

— Покончила с собой?.. — одними губами переспросила Керри.

— Мы ничего этого не знали, даже не представляли, кто отец ребенка, пока не нашли ее дневник. Там моя девочка описала, как этот негодяй соблазнил ее и бросил, когда узнал, что она ждет от него ребенка. Дочь писала о своих страданиях, объясняла, что не хочет больше жить.

Кэролайн чувствовала, что весь мир вокруг нее рушится, словно карточный домик.

— А теперь, — беспощадно продолжала Стефани, — этот убийца пытается отнять у меня ребенка, которого он никогда не хотел!

— Квентин, скажи... — Керри поймала его за руку. — Скажи, что это неправда! Нет, здесь какая-то ошибка! Скажи ей!

— Керри, найди Марка. Объясни ему, что его мать пьяна.

— Квентин, скажи ей, что это ложь! — почти истерично прокричала Каролайн.

— Он не может так сказать, потому что это правда!

И Стефани Элдридж триумфально удалилась. Воцарилась звенящая тишина. Керри повернулась к Клаффу.

— Произнеси же хоть что-нибудь!..

То, что он не пытается оправдываться, убивало Керри.

— Андреа не нежданный ребенок. Я не отказывался от нее, поверь мне.

— Поверить тебе?'— повторила она недоуменно, словно он говорил на иностранном языке. - Ты слишком много от меня требуешь.

— Брак основан на доверии.

— Доверие в твоем понимании означает, что я должна принимать все твои слова на веру без лишних вопросов? Как удобно, неправда ли? Кстати, насчет брака... Позволь напомнить, что наш как раз основан на лжи, — чуть не задохнулась Каролайн.

Квентин Клафф сильнее поджал губы.

— Изначально так было задумано, но теперь все изменилось, — сухо произнес он.

Она покачала головой. Ее муж произнес то, что она так жаждала услышать, но теперь время таких признаний прошло.

— Значит, ты не отрицаешь, что Гленда была несовершеннолетней?

— Как я могу это отрицать?

— И что она не умерла при родах, а наложила на себя руки?

— У нее была тяжелая форма послеродовой депрессии.

Каролайн изучала красивое, стольких женщин сводившее с ума лицо: ни раскаяния, ни угрызения совести — ничто не отражалось на нем. Никаких чистосердечных признаний и покаяний в том, что он поступил неправильно и теперь пытается загладить вину перед дочерью, так и не последовало. «Либо доверься мне, либо...» — говорил его взгляд.

Он хотя бы вообще осознает, что ему есть, за что просить прощения? Или считает, что всемогущий Квентин Клафф выше других смертных?

— Сильный человек находит в себе смелость признать свои ошибки. Я теперь хочу услышать твою сторону.

Его губы скривились.

— Как щедро с твоей стороны. Это послужило последней каплей.

— Ты не в том положении, чтобы насмехаться надо мной. Ты совсем не сожалеешь о содеянном, да? Ты - чудовище!

Отвращение переполняло Керри. Отвращение к нему за то, что он сделал. И отвращение к себе за то, что по-прежнему любит самого последнего мерзавца на свете.

Она развернулась и помчалась прочь, ничего не видя перед собой. Лишь только слышала, как он позвал ее вдогонку.

Каролайн удалось добраться до комнаты в особняке Хэвенс Прау, куда уже были перенесены все ее вещи, никого не встретив по пути. Кто-то уже включил здесь светильники и разобрал кровать.

Глядя на романтично разбросанные лепестки роз на кровати, Керри не смогла удержать слез. Она опустилась на пол и долго сидела в луже белого шелка и старинных кружев, пока не выплакала свою боль. Все еще всхлипывая, она расстегнула молнию и скинула подвенечное платье, за которым последовали шелковые трусики.

Полностью обнаженная, она прошла в душ. От первой холодной струи у Керри перехватило дыхание. К тому времени как она отрегулировала температуру воды, тело уже привыкло к ледяным иголочкам воды.

— Тоже захотела освежиться? — раздался вдруг рядом голос ее мужа.

Она даже не подозревала, что он опередил ее и уже здесь.

Если до этого Квентин не чувствовал необходимости в холодном душе, то теперь он ему определенно понадобится. Трудно было представить, что ему удалось бы иначе реагировать на столь завораживающую наготу.

Каролайн стояла, словно высеченная из мрамора статуя богини. Хотя вряд ли скульптору, каким бы талантливым мастером он ни был, удалось бы вдохнуть в холодный, безжизненный камень теплую красоту столь желанного для Квентина тела. Холодная вода придала персиковой коже соблазнительный розовый оттенок, на упругой груди возбуждающе набухли соски.

— Или это закалка, о которой ты ничего не рассказывала? А спать ты будешь на доске с гвоздями?

Керри приложила руку к пульсирующей жилке на шее и откашлялась.

— Нет.

От ровного звука собственного голоса она слегка расслабилась, хотя это, конечно, громко сказано. Разве можно расслабиться под пронизывающим взглядом Квентина Клаффа, стоя перед ним полностью обнаженной.

— Нет, — повторила она, придавая голосу больше уверенности. — По сравнению с твоей, моя жизнь - просто открытая книга. - Ее зубы стучали частично от холода, частично от пережитого шока.

- Почему ты оказался здесь?

— Странный вопрос. А где же еще находиться жениху в первую брачную ночь, как не в спальне со своей невестой?

Он снял полотенце и протянул его Керри.

— Ммм... Действительно, ведь это может вызвать подозрения, и вдруг - Боже упаси! - кто-то догадается, что наш брак - фиктивный.

— Керри, я не хочу, чтобы все это было розыгрышем! - Его голос дрогнул.

Каролайн замерла.

— Вчера, когда случился неприятный инцидент с Эллиоттом и ты громогласно объявила о своем доверии ко мне, я решил, что у меня есть шанс завоевать твое сердце, просто надо не давить на тебя, а набраться терпения. Как все могло так повернуться? Керри, я не хочу тебя потерять! — В его глазах отразилось то, что она меньше всего ожидала там увидеть — страх. Этот огромный мужчина выглядел таким беззащитным. — Я не могу потерять твое доверие, ты нужна мне, Керри! Именно ты, а не какая-то там глупая перестраховка. Потому что я люблю твой гордый независимый нрав, твою нежную, ранимую душу... Я так люблю все, что есть в тебе!

Каролайн не могла поверить своим ушам, она заморгала часто-часто, сдерживая навернувшиеся слезы.

— Я верю тебе, Квин. И знаю, что есть какое-то логичное объяснение всему, что наговорила эта гадкая женщина. Но почему же ты ничего мне не сказал? — воскликнула она, представляя, от скольких страданий она могла бы быть избавлена.