– Токката с такой силой врезала мне в глаз, что оторвала сетчатку, – сказал Фоддер, – а вся моя вина заключалась лишь в том, что я поставил предлог в конец предложения.

– Этого достаточно для того, чтобы провести расследование, наложить дисциплинарное взыскание, быть может, даже предъявить обвинение, – сказал я. – В отношении Токкаты, – добавил я на тот случай, если Фоддер неправильно истолковал мои слова, но он лишь покачал головой.

– Ты не понимаешь. У Токкаты крутой нрав, но она за свою команду горой. К тому же меня уже предупреждали трижды.

– Точно, предупреждали, – подтвердила Лора. – И еще Токката помешана на правописании. Частенько без предупреждения проводит диктанты и ловит нас на ошибках. Как-то раз я неправильно написала «алгонкинский», так она две недели со мной не разговаривала.

– Кстати, что ты хотел узнать? – спросил Фоддер.

– Вирусные сновидения. Что-то связанное с синим «Бьюиком».

Фоддер долго разглядывал меня.

– Мы с Джонси копались в этом пару недель назад, – сказал он, – но решили на этом остановиться. Была одна женщина по имени Сюзи Уотсон. Приятная девчонка. Одинокая, лет под тридцать. В конце Лета она спала, как Моуди и Роско, и проснулась две недели назад. Но только она стала другой. Замкнутой. И ей не давал покоя… не давал покоя…

– …всадник без головы?

– Нет.

– Ночная дева, Грымза, поручитель, что?

– Сон, – сказал Фоддер.

– О.

До сих пор я особо не задумывался о снах, поскольку они мне не снились с тех пор, как в возрасте восьми лет я начал принимать «ювенокс». Да и что о них знать помимо очевидного? Рудиментарный пережиток, не имеющий никакого значения и только отнимающий во время зимней спячки старательно накопленный запас жира.

– Она не принимала «морфенокс»? – спросил я.

– Нет, во Вспомогательной железнодорожной службе тарифная сетка окладов группы «Бета» – «морфенокс» им не положен.

– Я этого не знал.

– Это спорный вопрос, – сказал Фоддер. – Так или иначе, эта Уотсон просыпается слегка не в себе, жалуется на свой сон, а дальше вместо выздоровления ей только становится еще хуже. Сон возвращается снова, ночь за ночью, и вскоре полностью ее захватывает. Уотсон становится замкнутой и подозрительной, затем у нее начинаются галлюцинации наяву. Проходит совсем немного времени, и она только и говорит что о своем сне; наконец она заходит в «Миссис Несбит» и набрасывается на случайных посетителей с мачете. Одного убивает, двух других кладут в больницу. Вызывают нас, поскольку это инцидент, связанный со сном, и Токката приказывает ей бросить мачете. Уотсон не подчиняется, и Токката врезает ей по полной.

– Насмерть?

– Консул Токката наносит удар, чтобы убить своего противника.

– А правда, что она ради забавы ест лунатиков? – спросил я.

– Ходят такие слухи, – сказала Лора, – и якобы чтобы улучшить вкус, она приправляет их мятным соусом.

– После Сюзи Уотсон был Роско Смоллз, – продолжал Фоддер, – бормотавший о синих «Бьюиках», камнях и миссис Несбит – а закончилось все Холодным выходом. Мы обнаружили его съежившимся в комок под памятником Гвендолин VII [70] перед музеем, холодным как лед. Он до сих пор там. Затем был Моуди. Ему досталось хуже всех.

– Хук пристрелил его с полчаса назад, – сказал я. – Моуди кричал про миссис Несбит и синие «Бьюики». Что все это значит?

– Точно не могу сказать, – пожал плечами Фоддер, – но нам все это кажется лишь гремучей смесью Сонной мании преследования, Гибернационного наркоза и Ходячих ночных ужасов – вероятно, подпитанной нарастающим самовозбуждением.

– В панике среди группы «Бета» нет ничего необычного, – сказала Лора. – Одну Зиму все боятся отключения отопления, другую – нашествия грызунов, потом сны, потом пауки, потом кому-то начинает казаться, что он слышал голос ночной девы или за ним охотится Грымза. Это беда всех естественно спящих. Напугать их проще простого, а как только один из них услышит или увидит что-нибудь странное, то же самое происходит и с остальными. Но все-таки здравый смысл берет верх: поймать сны невозможно.

Я изучал это явление в Академии. Зимой паника может распространяться подобно лесному пожару, особенно среди тарифной сетки «Бета», известных болтунов. Самовозбуждение, слухи, передающиеся по кругу, – все это может сыграть свою роль в том, чтобы усилить плод чистого воображения до уровня реальности, до чего-то смертельно опасного.

– Всем им снится такая пугающая реальность, что она выплескивается за рамки подсознания и вторгается в бодрствование, – сказал Фоддер. – Сон разрастается, овладевает человеком. Пожирает его.

– Не хочу показаться дерзким, но почему все эти случаи сочли не заслуживающими «дальнейших действий»?

– Да, согласен, это странно, – сказал Фоддер, не обидевшись на мой вопрос, – однако в прошлом такое уже бывало. На самом деле в том, что касается всяких странностей, вирусные сновидения едва ли попадают в Двенадцатом секторе в первую десятку.

– А где в этом списке Токката?

– На пятой или шестой позиции. Козявка, принеси Младшему консулу Уортингу копию доклада.

Кивнув, Лора удалилась быстрой пружинящей походкой.

– Спасибо за то, что рассказали все это, – сказал я, памятуя о том, что Консульства не обязаны раскрывать информацию. – Токката считает, в вирусных сновидениях что-то есть?

– Как и мы, она считает это ночными ужасами, порожденными гибернационным наркозом.

– В таком случае почему, как вам кажется, Токката связалась по этому поводу с Логаном?

Фоддер пожал плечами.

– Спроси у нее сам – чего я не советую. Возможно, она просто хотела заманить Логана сюда, чтобы позлить Аврору. У этой парочки сложные взаимоотношения. Ты любишь пастилу?

– Люблю.

– Угощайся, – сказал Фоддер, протягивая мне пакетик.

Вернулась Лора с докладом, который оказался небольшим и, как и говорил Фоддер, был помечен «Никаких дальнейших действий». Вот и вся эпитафия Моуди.

Поблагодарив обоих, я вышел за ударопрочные двери, направляясь обратно на станцию. Снова начался снег, но ленивый – крупные хлопья медленно кружились, спускаясь из темноты.

Оттаявший и снова замерзший пятачок, где встретил свой конец Моуди, покрылся тонким слоем снега, и кто-то уже частично залепил трещину в витрине «Миссис Несбит» силиконовым наполнителем. Я поскорее прошел мимо, радуясь тому, что мой срок в Двенадцатом секторе подходит к концу. Зима оказалась гораздо более бурной, чем я предполагал, и все то, что я узнал от Консулов в Кардиффе и в Академии, было по большей части низвергнуто. Были правила, которым нас учили, и были правила, в соответствии с которыми мы выполняли свою работу. Определенная связь между ними прослеживалась, и все-таки это были скорее дальние родственники, а не родные братья. Мне нужно поскорее вернуться в Кардифф, снова стать Послушником, заниматься стиркой и ксерокопированием. Подальше от «Гибер-теха», «Истинного сна», Двенадцатого сектора, Авроры, ночных ужасов и сновидцев.