— Я не хочу недопониманий, — продолжает. — Сонечка мне нравится, и мы вроде как пытаемся построить отношения.

То, что нравится, прекрасно вижу. Уменьшительно-ласкательные у него неплохо получаются, но от них почему-то коробит. Дрожь по всему телу прокатывается, стоит услышать это его “Сонечка”.

— Стройте, — пожимаю плечами. — От меня ты че хочешь? На стройматериалы бабок дать? Они вроде недорогие. В социальной аптеке тут, за углом, по сто гривен можно взять. Три штучки.

— Я просил без этого, — отвечает спокойно, но с нажимом.

Я резко торможу дорожку. Ким делает то же самое. Как всегда, мать его, чувствует мое настроение.

— А че ты мне сделаешь? — намеренно нарываюсь. — Ударишь? Так идем! Там ринг простаивает, как раз отходили кардио.

Ким мотает головой, словно разочарован, а мне, сука, похуй. Мне хочется помахать кулаками и снять охватившее все тело напряжение. Пульс продолжает грохотать, как ненормальный, стоит подумать о том, что после туннеля Соня пошла целовать Кима. Покрывала ненавистные прикосновения теми, что нравятся, от которых течет. Сука… по венам уже не кровь течет, а зудящая необъяснимая смесь, толкающая на безумие.

Ким идет следом за мной. Соглашается на спарринг, хотя мы этим занимаемся редко. Чаще я выхожу с Само. Изредка присоединяется Фил, но они усердно готовятся к пересдаче. Их завалили по нескольким предметам, так что им не до зала и спаррингов. Выходим вместе, заранее подготовившись и надев перчатки. Тренер смотрит на нас косо. Мы не планировали сегодня занятие и не просим его присмотреть.

— Если хотите подраться – на выход! — выдает, когда мы расходимся по обе стороны и встаем друг напротив друга.

— Какая драка? — хмыкает Ким. — Мы же друзья. Лучшие. Да, Тан?

— Ага, — бурчу себе под нос.

Напоминаю, что нельзя драться. Здесь камеры, и тренер присматривает. Включается в спарринг, хоть его и не просили. Начинает отдавать команды, и мы им следуем.

— Левее! — выкрикивает. — Работай правой.

Естественно, все команды отдает мне, потому что я у него – индивидуальный ученик. Хожу на тренировки давно, хоть и не собираюсь заниматься боксом профессионально. Пять лет назад попал в этот зал, и мне понравилось, что здесь все на одном месте – и кардио, и железо, и вот такие тренировки. Под рукой. Ну и от отца тогда хотел защищаться. Должен был стать сильнее, чтобы отстоять себя.

— Соберись! — кричит тренер, когда я пропускаю удар.

Пропускаю, мать его, Киму, который боксом занимается третий раз в жизни. Он не очень любит такой спорт и спаррингов избегает. Да и весовая категория у нас разная. А я пропускаю. Начинаю наступление, собираюсь и делаю выпады. Один, второй, третий. Удар за ударом отправляю Кима к канатам. Расходимся, хотя хочется дальше. Тренер смотрит – нельзя.

В очередной раз припираю Кима к канатам, но не останавливаюсь, машу кулаками, ловя в ответ только мастерски выставленные блоки. Меня охватывает злость. Неконтролируемая ярость волной поднимается изнутри. Я ею почти ослеплен, поэтому допускаю ошибки. Промахи в технике и скорости. Тренер всегда говорил – на ринг нужно выходить с холодной головой. Оставлять все эмоции за пределами и жить техникой. Я об этом забываю, поэтому не осознаю, как оказываюсь на лопатках. Я резко вскакиваю, но Ким уже покидает ринг.

— Куда? — выдаю резко. — Мы не закончили.

— Ну продолжай, мне надоело, — Ким даже не оборачивается, уходит, стаскивая по пути перчатки.

Нахожу его в качалке. Он невозмутимо таскает железо, а мне вдруг становится стыдно. Затеял это дурацкое соревнование с лучшим другом. Какого только хера, неясно. Эта инфузория мне никто. Сводная сестра, да, бесячая невероятно, но ведь реально – никто. Там, в туннеле, помутнение было. Я на взводе, она податливая. Не повторится такое никогда. Конечно, нет! Я ни за что к ней не притронусь. Ненавижу ее ведь. И тяга, которая неконтролируемо возникает, ничего не значит.

— Прости, — выдаю, как только подхожу. — Сорвался.

— Бывает, — Ким пожимает плечами. — Уверен, что не хочешь поговорить? Кулаки не помогают.

— О чем?

— О ней.

— Не хочу.

— Зря, но я настаивать не буду.

— Я… в общем… встречайтесь. Я не буду ее трогать. В смысле – перестану ее донимать.

— Спасибо, — спокойно говорит Ким. — Правда, я думал, ты скажешь другое.

— Что, например?

— Что она тебе нравится, — выдает абсурдное предположение.

О том, как бесстыже у меня на нее стоял, стоило вспомнить ее в душе, стараюсь не думать. Просто она – источник сильных чувств. Ненависть – это ведь тоже чувство? Сильнейшая эмоция, с которой справиться сложнее всего.

— Я тебя сильно приложил, что ли?

— Эй, ты ко мне даже не притронулся!

За смехом пропадает необходимость отвечать и в принципе разговаривать дальше. Мы просто молча занимаемся, каждый думая о своем. Жаль, что мысли нельзя выбросить из головы. Я бы с удовольствием вернул в голову Дину и мечтал о том, в какой позе ее поимею. О Злате почему-то вообще не думается, хотя она снова обрывает мне телефон, только теперь с новых номеров. Я уже штук пять заблочил. После вчерашнего заезда так вообще меня в покое оставить не может.

— Что у вас со Златой? — спрашивает Ким.

— Ничего.

— Вчера мне показалось, что вы близки.

— Трахнул разок, на этом все.

— Прокурорскую дочку? Разок?

— Сам знаю, что дело плохо.

Ким заканчивает тренировку и смотрит на меня хмуро. Мой телефон снова оживает – и опять незнакомый номер. Со Златой нужно что-то решить, хотя бы поговорить, потому что вступать с ней в отношения я точно не намерен. Да и какие у меня, на хрен, отношения? Я в это болото вообще лезть не планирую никогда и ни с кем. С ней исключение делать не намерен, даже если пригрозит папочкой.

Остаток тренировки молчим. По пути домой – тоже. Ким не пытается, а я никогда не начинаю разговор первым. Паркую машину у его дома. Ким забирает свою спортивную сумку с заднего сиденья и выходит. Прежде чем закрыть дверь, напоследок наклоняется и выдает совет:

— Скажи, если она тебе нравится – решим.

— Дверь закрой.

После резкого хлопка сразу