Ваша Лидия.

Дорогой Лоуренс!

Вы сказали, что постепенно мне станет легче. Так оно и есть.

Сначала я боялась всех и вся и буквально из кожи выпрыгивала, когда кто-то со мной заговаривал. А вы, мудрый старый филин, твердили, что это и вполовину не так трудно, как мне кажется. Я имею в виду разговоры с людьми. Никто не устраивал мне допроса третьей степени. Я начала рассказывать Алисии, как груб был со мной муж, и вдруг подумала: что, если она начнет задавать неприятные вопросы? Впрочем, у меня на все были готовые ответы. Но она только сказала:

– А вот мой бывший называл меня «дубиной».

И тут же грязно выругалась.

Мы сидели в нашем любимом баре, и она кому-то строила глазки. Меня это немного раздражало, потому что я была настроена на разговор по душам, а она едва меня слушала. Не могу сказать, что Алисия совсем уж шлюшка, но недалеко от нее ушла. Было бы неплохо найти кого-то, лучше настроенного на мою волну. Представьте только, Лоуренс, если бы она знала! Запела бы по-другому, не находите?

Поцелуи от вашего косметолога-недоучки.

.

Мы много говорили о всех «этапах», которые мне придется пройти. Отчаяние – все равно что козырная карта, стирающая все остальное. Теперь я делаю гораздо больше. В Бразилии я вела растительную жизнь. Два с половиной месяца лежания на диване и еще две недели после того, как вы вернулись с похорон. У меня даже не было телевизора! Мне казалось, что выйти и купить телевизор – ниже моего достоинства. Привыкла, что за меня все делают. Помню, как вы забили продуктами холодильник и буфет, а я не выходила из дома и ела консервированный суп и сыр.

Вы сказали мне, что, когда людей пытают (откуда вы всегда все знаете?), они выживают, деля время на отрезки. Чтобы иметь возможность дышать следующие полминуты. Если им это удается, значит, проживут и следующие тридцать секунд. Вы хотите сказать, что мне стоит поделить первый год на месяцы, недели и дни. И шаг за шагом… Но бывали дни, когда больше тридцати секунд, казалось, не выдержать…