К Эмили пришло глубокое, болезненное осознание того, что нечто, лежащее теперь на кровати, хоть и имело сходство с ребенком, но больше уже не было человеком. Перед ней был продукт инопланетной биотехнологии, которая перекраивала на свой лад человеческие тела, творя из них живые инструменты для собственных нужд. Сколько пройдет времени, прежде чем лежащее под одеялом существо снова проснется и попытается переделать Рианнон? Или убить их всех?

Изменения, происходившие с Беном, явно достигли переломного момента. Вряд ли, когда взойдет солнце, в этом создании хоть что-то останется от мальчика. Она должна остановить это сейчас, пока не проснулась Рианнон и пока новое существо не стало сильнее нее.

Эмили тихо поднялась с кресла и взяла с журнального столика подушку. Потом она проверила, как там Рианнон, убедилась, что девочка по-прежнему крепко спит, и тихонько подошла к кровати Бена. Тот свернулся клубочком под одеялом, так, что голова едва-едва торчала наружу. Во сне Бен выглядел почти нормальным, кошмарные глаза скрывались под опущенными веками, и лишь черная сеть пульсирующих на виске сосудов выдавала его новую сущность.

Эмили наклонилась, не обращая внимания на зловонное дыхание мальчика.

– Прости, Бен. Мне очень-очень жаль, – прошептала Эмили, положила подушку на лицо малыша и прижала ее так, чтобы перекрыть доступ воздуха. Ноги Бена задергались, сбивая одеяло, и Эмили почувствовала, как он пытается отпихнуть подушку, причем его руки куда сильнее, чем у обычного четырехлетнего мальчика. Ей пришлось приналечь на подушку всем телом, и только после этого сопротивление постепенно стало слабеть и наконец совсем прекратилось.

Для верности она прижимала подушку еще какое-то время. Ей казалось, что прошли часы, хотя, возможно, все произошло за считаные минуты.

Когда она наконец убрала подушку с неподвижного тела, Бен был мертв.

Господи, что она наделала?

Она уцелела, вот что. Она сделала все, чтобы выжить.

Она поступила так, как должна была поступить. Четко и ясно: она сделала то, что должна была сделать, чтобы они с Рианнон остались в живых.

Ответив таким образом на свой собственный вопрос, Эмили перевернула тело Бена на бок так, чтобы татуировка черных сосудов на его щеке и груди была незаметна со стороны. Пальцы мальчика скрючились, когда он вцепился в подушку, и ей пришлось потратить некоторое время, чтобы хоть как-то распрямить их. Потом она положила руки малыша вдоль тела и под конец сунула ему под голову подушку. Ту самую, которую использовала, чтобы задушить его.

К тому времени, как она закончила, в кровати лежал обычный маленький мальчик. Мальчик, который умер во сне. Мирно и безболезненно. Именно это должна увидеть Рианнон. Эмили не разделит с ней эту ношу, и девочка не узнает истину о смерти брата.

Эмили натянула одеяло Бену до самого подбородка, отошла в сторону и глубоко вздохнула, чтобы подавить последовательно возникшие рвотные позывы и желание заорать. Вместо этого она вернулась в свое кресло и укуталась одеялом.

Боль вернется завтра, когда ей придется объяснять Рианнон, что ее братик мирно скончался ночью во сне.

Ей никогда уже не удастся отделаться от этой боли. Она будет преследовать Эмили до конца ее жизни.

* * *

Утро бесшумно вползало в комнату через пегое от грязи окно мотеля.

Эти часы между тьмой и светом Эмили провела в ожидании, погруженная в мешанину мрачных размышлений и тяжелых эмоций. Рефлексировать и сомневаться в правильности решения было не в ее характере, но сейчас она снова и снова прокручивала в голове варианты: вдруг можно было что-то еще сделать, как-то спасти Бена, вылечить его, вернуть к человеческой жизни. Но каждый раз она приходила все к тому же выводу: нет. Она ничего не могла поделать. Выбор был очевиден: ждать, подвергая себя и Рианнон смертельной опасности, или поступить так, как она поступила.

Но то, что она совершила, камнем лежало у нее на сердце, и сейчас, когда неподвижное тельце Бена остывало в шести футах от нее, казалось, что ей никогда не избыть эту ношу.

За все время бодрствования Эмили Рианнон едва ли шевельнулась; если не считать пары невнятных сонных слов и вздохов, она спокойно проспала всю ночь.

Никогда раньше Эмили не была свидетельницей чьего-либо пробуждения. Оказалось странно увлекательно наблюдать, как спящий начинает шевелиться, а его сознание медленно всплывает из глубин сна к реальности. Рианнон закопошилась под одеялом, сбив его ногами, и перевернулась. Одну руку она сунула под щеку, вторую закинула за голову, в направлении изголовья кровати. Потом ее веки затрепетали, рука из-под щеки тоже двинулась к изголовью, и девочка почти кошачьим движением потянулась. Ее зевок сигнализировал, что она близка к пробуждению, и Эмили поспешно пригнулась к журнальному столику, положила голову на руки, закрыла глаза и притворилась спящей.

* * *

– Эмили!

Услышав пронзительный крик Рианнон, Эмили немедленно вошла в роль, которую, она знала, ей предстоит отныне играть, и открыла глаза.

– Что такое? – сказала она самым удивленным голосом, какой только смогла изобразить.

Рианнон стояла в изголовье кровати Бена, откинув одеяло с белеющего в утреннем свете тельца.

– Бен не шевелится, – сказала она полным паники голосом. – Мне кажется, – выдавила она, и ее голос дрогнул, а по щекам заструились слезы: – Что он не дышит.

Эмили поднялась с кресла и двумя быстрыми шагами поравнялась с Рианнон. Тыльной стороной ладони она коснулась головы мальчика, потом взяла его тонкую ручку, изображая, что пытается нащупать пульс, но рука уже окоченела, стала жесткой и негнущейся, и Эмили видела на ней характерную трупную синюшность. К этому она была готова, но совершенно не ожидала того, что трансформация, начало которой она наблюдала ночью, будет продолжаться и после смерти. Да, изменения шли теперь не так быстро, но сеть черных прожилок неумолимо расползалась по лицу и груди Бена даже после того, как его жизнь оборвалась.

Эмили взяла руки Рианнон в свои и заставила себя заглянуть в глаза девочки:

– Милая, мне очень-очень жаль, но…

– Нет! – закричала Рианнон, пытаясь вырвать руки и протиснуться мимо Эмили к телу брата.

Эмили преградила ей путь и крепче сжала руки девочки, преисполненная решимости не дать ей увидеть изменений, которые произошли с Беном.

– Его больше нет, детка. Бен умер.

– Нет! Нет! Нет! – Она снова и снова повторяла это единственное слово, словно оно было каким-то волшебным заклинанием, которое благодаря усилию ее воли сможет чудесным образом вернуть брата к жизни.

Эмили прижала плачущую девочку к груди и обвила руками, не давая вырваться из объятий. Наконец Рианнон обмякла, и рубашка Эмили промокла на груди от ее слез.

– Тсссс! – нежно приговаривала Эмили, прижавшись щекой к макушке девочки и поглаживая ее по волосам.