Абсурдные решения принимались и по кадровым вопросам. В отличие от других республик, Украина с точки зрения обмена кадрами оставалась закрытой для Москвы, тогда как из Киева, Днепропетровска и других украинских городов на работу в Москву и Российскую Федерацию прибывали руководители различных рангов. Украина же россиян к себе почти не принимала. Даже те немногие сотрудники КГБ, которых посылали на работу в эту республику, чаше всего возвращались обратно.

По инициативе Хрущева был изменен порядок изучения национальных языков в школе. До 1957 года в средних школах союзных республик изучали два языка: русский и местный, и это было оправданно. Но Хрущев поставил вопрос о новом порядке изучения русского языка: его стали преподавать факультативно, да и то далеко не везде. Это привело к тяжелым последствиям: возникло совершенно ненужное противопоставление национальных культур, и как следствие — настороженность между людьми. И дело тут вовсе не в «русском шовинизме» или навязывании русского языка другим народам; в любой стране существует язык межнационального общения, а в нашей стране так исторически сложилось, что этим языком, на котором говорят военнослужащие разных национальностей в армии, государственные чиновники и деятели культуры, стал русский. Ничего нового или исключительного здесь нет. Так, английский является языком межнационального общения в Соединенных Штатах, немецкий — в Германии и т. д., хотя и в этих странах живут люди разных национальностей, говорящие на других языках. У нас же хрущевская политика в области изучения русского языка в республиках, входящих в Советский Союз, привела к тяжелым последствиям.

Как-то Хрущев принимал участие в работе пленума ЦК Компартии Украины. Пленум проводился помпезно, в зале собралось несколько тысяч человек. Никита Сергеевич любил такие массовые заседания, где вместо дела занимались часто пустыми словопрениями. Но дело было не только в этом. На пленуме, не помню кто, начал свою речь по-русски. Никита Сергеевич перебил его:

— Разве вы не знаете украинского языка? Работаете-то на Украине!

Нетрудно понять, какой отклик нашла эта реплика в сердцах националистически настроенных участников пленума и особенно у тех, кто исподволь вел пропаганду за «незалежную Украину».

Дорого пришлось платить за склонность Хрущева к популизму…

К таким же акциям можно отнести явно инспирированный митинг в Сормове, где единогласно приняли решение о замораживании выплаты денег по государственным облигациям. В результате в течение двадцати лет люди были лишены возможности вернуть свои скудные средства, данные взаймы государству. А через двадцать лет, когда деньги решили все же возвратить, эта выплата тяжелым бременем легла на госбюджет.

В большой аудитории Хрущев любил бросать в зал иронические реплики, оскорбляющие известных деятелей, — под одобрительный гул присутствующих, которым нравилось, как глава государства публично разносит руководителя министерства или обкома партии. Хрущеву это казалось проявлением демократизма.

Говоря о «холодной войне», нельзя не признать наши проигрыши. По мнению некоторых политиков и ученых, восторжествовала справедливость, был восстановлен и продолжен исторический процесс развития России, прерванный Октябрем, и таким образом похоронен большевистский эксперимент.

В связи с этим возникает вопрос: что все-таки привело к разрушению системы социализма? Безусловно, очень тяжелые последствия имел террор тридцатых годов, поколебавший у многих веру в политику государства. Казалось бы, февральско-мартовский пленум ЦК партии 1938 года, проходивший под руководством Сталина, сурово осудил террор. Если бы Сталин остался верен этому решению, не сомневаюсь, события в стране пошли бы по другому пути, но, как мы знаем, решение пленума осталось пустой декларацией. Пренебрег Сталин и еще одной возможностью смягчить свою вину перед народом, а она появилась у него после победы над фашизмом. Если бы он решился объявить политическую амнистию, то тем самым мог хотя бы частично снять с себя вину за все, что происходило в тридцатые годы. Но он не сделал этого. Почему? Сегодня не так-то просто ответить на этот вопрос. Легче всего сослаться на какие-то личные качества Сталина, но трудно даже вообразить, будто человек ставил своей целью остаться в истории с клеймом палача.

Незадолго до смерти Л.М. Кагановича один из наших журналистов беседовал с ним. Мне хочется привести отрывок из этой беседы.

«Отвечая на вопрос, Каганович сказал:

— Сами посудите, на транспорте масса крушений, засилье шпионов и диверсантов. Они пускают под откос поезда. Разве мы могли с этим мириться? Отсюда и много репрессий. Конечно, кто-то, возможно, пострадал и невинно, но тут уж ничего не поделаешь: лес рубят — щепки летят.

— Ну, допустим, уничтожали диверсантов на транспорте. А, скажем, Тухачевский? Талантливый полководец, человек высокой культуры, волевой, авторитетный, образованный…

— Вот-вот, Тухачевский мнил себя Наполеоном. Во время военного переворота войска пошли бы за ним.

— А он готовил переворот?

— Дорогой мой, чтобы руководить государством, надо уметь предвидеть. Вообразив себя Наполеоном, он вполне мог совершить переворот».

Таков был главный принцип Сталина. Во всяком случае, так его толкует Каганович: уничтожить каждого, на кого пало подозрение, даже если подозрение это не подтверждено конкретными фактами. Достаточно, чтобы человек был сильной, яркой личностью, пользовался авторитетом, оказался способным вести за собой людей. Конечно, это в какой-то мере объясняет действия Сталина, однако не до конца.

Нет, дело вовсе не в том, что Сталин верил чьим-то наветам и только потому проводил политику жестоких репрессий. Он не пресекал репрессий против деятелей науки, культуры, военачальников, партийных и хозяйственных руководителей, прекрасно сознавая, что это честные, талантливые, порой даже выдающиеся люди, преданные родине и лично ему, Сталину. Недаром, когда в годы войны над страной нависла смертельная опасность, многие из них были освобождены из тюрем и назначены на высокие посты. Следовательно, люди эти пользовались доверием Сталина. Трудно ответить, как совмещались у вождя доверие к людям и репрессии против них. Но это тема отдельного разговора.

Глядя на все, что происходило в стране, через призму той деятельности, которой мне самому приходилось заниматься, задумываешься: какие же политические процессы привели, по существу, к краху нашей государственности? Не касаюсь сейчас проблем социалистического строя и не пытаюсь анализировать, удался сей эксперимент или не удался — это тема особого исследования, — я хочу сказать о другом: если бы политическое руководство страны обращало достаточно серьезное внимание на некоторые весьма важные существенные рекомендации специалистов, мы могли бы избежать ряда потрясений. И здесь в первую очередь надо сказать о партии. Не зря же в американских планах «холодной войны» разрушению коммунистической партии в СССР предавалось первостепенное значение.

Никаким президентским указом «закрыть» компартию невозможно. Партия начала утрачивать свое истинное значение намного раньше, когда ее вынудили заниматься хозяйственными вопросами, превратив в инструмент экономической, а не политической деятельности. Произошло не только сращивание партии с государством и создание так называемого партийно-государственного аппарата, фактически партия отошла от своей истинной роли — она взяла на себя руководство и контроль над государством, и это привело к тяжелейшим последствиям.