– Расскажи о себе, – попросила она однажды после уроков. В коридоре, кроме них, никого не было. – Расскажи мне все, – шутливо добавила она.

– Не о чем рассказывать, – ответил Денни совершенно искренне.

– Ни за что не поверю, такого быть не может. У тебя есть братья и сестры?

Ростом она была почти с него и терпеливо ждала, пока он разберется со своими учебниками.

– Ага. Я старший. У меня три сестры и два брата.

Денни наконец нашел нужные учебники и теперь стоял и смотрел на нее. Это было как смотреть на солнце.

– О, вау, – сказала Дори, – разве это не здорово? Звучит потрясающе. А у меня только один брат, поэтому в нашем доме царит тишина. Спорим, у вас дома тихо не бывает.

– Да, – согласился Денни, – у нас не очень тихо.

Он уже встречался с Мари Лёвек и волновался, а вдруг она сейчас появится. Он двинулся по коридору в сторону от спортзала, где тренировалась Мари, – она была в группе поддержки, – и Дори последовала за ним. Остановились они в противоположном углу школьного здания, у музыкального класса, там и поговорили. Он не мог вспомнить все, о чем они разговаривали в тот день, как и в другие дни, когда она внезапно возникала перед ним и они направлялись к музыкальному классу, стояли там под дверью и беседовали. Но он точно помнил, что она никогда не уговаривала его поступить в колледж. Дори, похоже, знала – ну конечно, знала, ведь он «бульдожка», – что у него и подготовка так себе, и денег нет, да и занимались они по программам разного уровня. Он же не сомневался, что она будет учиться в колледже.

Так продолжалось два года, они беседовали наедине примерно раз в неделю, чаще – только в баскетбольный сезон, когда Мари усиленно тренировалась в спортзале. Дори никогда не спрашивала о Мари, хотя видела их вместе на переменах. Он же видел ее с разными парнями – кто за ней только не приударял, и всякий раз, заметив его, Дори улыбалась и кричала: «Привет, Денни!» Он сильно любил ее. Она была такой красивой. По-настоящему прекрасной.

– Я уезжаю в Вассар, – сообщила она весной в их последний год в школе, и он не понял, что она имеет в виду. Она пояснила: – Это колледж в штате Нью-Йорк.

– Отлично, – сказал он. – Надеюсь, это очень хороший колледж, ведь ты же невероятно умная, Дори.

– Нормальный колледж… ладно, хороший колледж.

Сколько ни пытался, он не мог вспомнить, о чем они разговаривали в последний раз. Но он помнил, как во время выпускной церемонии, когда Дори вызвали, чтобы вручить ей аттестат, кое-где в толпе выпускников раздалось улюлюканье, свист и прочее в том же роде. Не прошло и года, как Денни женился, и больше он никогда Дори не видел. Но он четко помнил, где он находился – прямо у входа в самый большой продуктовый магазин в городе, – когда узнал, что она окончила Вассар, а потом покончила с собой. Рассказала ему об этом Триш Биббер, девушка, с которой он учился в одном классе, и когда он спросил «почему?», Триш уставилась себе под ноги и сказала:

– Денни, вы с Дори как бы дружили, поэтому я думала, может, ты в курсе. В общем, тут замешано сексуальное насилие в семье.

– Что? – тупо переспросил Денни, он вдруг перестал понимать, что ему говорят.

– Ее отец, – сказала Триш.

Она не ушла сразу, постояла рядом, пока он осознавал услышанное. Потом глянула на него участливо:

– Мне жаль, Денни.

Это он тоже запомнил навсегда – глаза Триш, исполненные сочувствия.

Так завершилась история Дори Пейдж.

* * *

Денни повернул к дому и вскоре вышел на Мэйн-стрит. Внезапно он ощутил беспокойство, будто ему что-то угрожало; город и впрямь сильно изменился за последние годы, люди больше не прогуливались по вечерам вот так, как Денни сейчас. Опять же, он давно не вспоминал о Дори, хотя раньше часто думал о ней. Над ним сияла луна, все так же ярко, словно в память о Дори, – либо это сама Дори позаботилась, чтобы луна не тускнела. «Спорим, у вас дома тихо не бывает», – говорила она.

И тут Денни поймал себя на мысли: теперь в его доме тихо. Тишина сгущалась годами. Сперва дети переженились и уехали, потом как-то само собой в доме становилось все тише. Мари, обучавшая детей в местной школе управляться с разными гаджетами, несколько лет назад вышла на пенсию, а затем и Денни стал пенсионером, и поводы для долгих разговоров почти иссякли.

Денни шагал мимо скамеек летнего театра. Опавшие листья вспархивали под напором холодного ветра. Он не мог бы толком сказать, о чем сейчас думает и сколько времени уже гуляет. Внезапно он увидел крупного мужчину, всем телом навалившегося на скамью. Денни огляделся, но особо не испугался. Тело мужчины будто набросили на скамью, как драпировку, – нечто прежде невиданное, – и, похоже, это тело не шевелилось. Денни медленно приблизился. Громко покашлял. Парень даже не дернулся.

– Эй? – окликнул Денни.

В лунном свете было хорошо видно, что джинсы на парне немного сползли, открыв ложбинку между ягодицами. Руки были прижаты к сиденью.

– Эй? – повторил Денни на этот раз громче, но ответа опять не последовало.

Он пригляделся: волосы у парня были длинные, светло-каштановые и падали ему на щеки. Денни ткнул его в плечо, и парень застонал.

Отступив, Денни достал телефон и набрал 911. Сообщил оператору, где он находится и на что смотрит, и та сказала:

– Мы немедленно пришлем наших людей, сэр. Оставайтесь на линии. – Он слышал, как она переговаривается с кем-то – по другому телефону? – слышал какие-то щелчки и помехи и терпеливо ждал. – Итак, сэр, этот человек жив?

– Он стонал, – ответил Денни.

– Хорошо, сэр.

И затем очень быстро – как показалось Денни – подъехала полицейская машина, поблескивая синими мигалками, и из нее вышли двое копов. Держались они спокойно, отметил Денни, коротко побеседовали с ним и подошли к малому, наброшенному на скамейку.

– Наркотики, – сказал один из полицейских.

– А то, – подтвердил другой.

Первый полицейский порылся в кармане, вынул шприц, ловким движением поддернул вверх рукав на куртке парня и сделал укол на сгибе локтя. Парень почти сразу же очнулся и встал. Посмотрел по сторонам.

Это был парнишка Вудкок.

Денни не узнал бы его, если бы глубоко запавшие глаза на некогда красивом лице не остановились на Денни:

– Эй, здрасьте.

В тот же миг глаза у него закатились, и полицейские усадили его на скамью.

Уже не мальчик, мужчина средних лет, но для Денни он оставался пареньком, с которым его дочь училась в одном классе. Как он стал таким? Широченным – жирным, если уж начистоту, – расхристанным и обдолбанным вусмерть? Денни стоял, глядя парню в затылок, а затем приехала «скорая» с орущей сиреной и включенными мигалками, из нее выскочили двое фельдшеров, подхватили Вудкока за руки и потащили к фургону; дверца за ними захлопнулась.