жили. Одевались не богато, но не в рваньё. Всегда чистые и аккуратные. Ели правда не всегда в до столь, но не голодали. Семеро детей, вместе со мной. Жили мы в частном секторе, в небольшом домишке бревенчатом. Из удобств только свет. И всё бы ничего, выкарабкались бы как-нибудь, вот только не вышло у нас. Отец погиб на заводе. С кран-балки плохо закреплённый груз сорвался и придавило его, сразу насмерть. Мне тогда пятнадцать лет было. Остальным — десять и меньше. Вот тогда нам стало очень тяжело. Родственники помогали, кто чем мог, но помощи этой не хватало. Вот тогда я и стал таскать всё, что плохо лежит. Да не смотри ты так на меня. Не воровал я, а брал то, что никому было не нужно. Полуразобранную технику тащил со свалки, ремонтировал, комплектовал и продавал. В основном только техникой и занимался. Тяжело было. Ещё и учиться нужно было. Но как-то успевал. Потому что для нас это было необходимостью. До армии даже успел скопить неплохую сумму. Скорее всего именно это и послужило тому, что нас спалили. В этом огне погибли все мои близкие. Я был в армии, узнал не сразу. А когда узнал… — Ребус скрежетнул зубами и надолго замолчал, — в общем, тех, кто это сделал я наказал. Это сделали обычные бандиты. Шайка отморозков. Они прознали о моих успехах, и хотели отобрать нажитое. Но мать не сказала, где лежат деньги. Видимо догадалась, что в живых их всё равно не оставят. Так и случилось. Всех, кто находился в доме тогда, закололи, а потом сожгли. Я с ними сделал тоже самое, перед этим тщательно допросив. Как мне это удалось не спрашивай, я и сейчас не понимаю, как у меня всё это получилось. Всё как в тумане. Но сам я даже не пострадал. Следа после себя тоже не оставил. Ко мне так никто и не заявился. Сам же, отгуляв отпуск до конца, отправился дослуживать. Я в погранвойсках служил. Да ты знаешь… — Махнул он рукой. — Ну вот, а потом меня пригласили в школу КГБ. Думаю, дальше и рассказывать не стоит. Когда предложили влиться в группу «Немезида», и рассказали о задачах поставленными перед этой группой, я не сомневался ни секунды. Так я и оказался в отряде. А хватка моя в области техники, считай с детства и пришла. Да и это не единственная машина, которую я за ховал. Все чистые. Ещё три штуки в разных местах припрятаны. И нет, не было у меня никакого предчувствия. Просто я не мог пройти мимо бесхозного, которое могло нам сильно пригодится. Так и случилось.

— Да-а, Боря, — покачал головой Филин, — непростое у тебя детство вышло. Но ты молодец. И машина твоя в самый раз пришлась. Только я не пойму, что ты кислый-то такой?

— Да, знаешь, Коля, — скривился Ребус, — кровь на мне, связанная с этой машиной. Увидел сейчас её, и вспомнил снова.

— Рассказывай. — Коротко приказал командир.

— Когда я её вывести уже хотел, на звук двое бродяг забежали в сарай. Увидев машину, обрадовались, и хотели меня уже прибить, вытащили откуда-то заточенные штыри и кинулись на меня. В общем, там они и остались. Сам не знаю, как всё произошло, на автомате сработал.

— Ну, и чего ты грузишься тогда? — Не понял Филин. — Мало что ли на каждом из нас крови?

— Да тут другое, — махнул огорчённо рукой Ребус, — понимаешь, я не помню, как я это сделал. Не хотел ведь убивать. Думал просто оглушу их и всё. В себя пришёл от хруста костей позвоночника в области шеи одного из бродяг. Всё уже было закончено.

— Вон ты о чём, — хмыкнул Филин, — у тебя в первый раз такое?

— Ну, да. А что?

— Эх, Боря, Боря, — вздохнул Филин, — это теперь всю жизнь с нами будет. Это реакция подсознания на опасность. В момент опасности, которую ты сам ещё не осознал, подсознание перехватывает управление твоим телом и действует заученными тобой методами. Сознание в этот момент отключается. Но пока ничего плохого в таком состоянии ни у кого из ребят не случилось. А даже наоборот. Такое случается в самый критический момент для жизни. Не раз ребят это спасало. Только вот с группой Цыгана почему-то не вышло в этот раз. — Обречённо вздохнул Филин. — В твоём случае, случилось что-то похожее. Значит ты сам не понял опасности, а подсознание уже всё подсчитало и приняло решение. Так что не грузись, Боря, — весело оскалился Филин, и хлопнул по плечу Ребуса, — это нормально для нас. И давай за руль садись, ребята уже всё приготовили.

С машиной произошли кардинальные изменения. Тент был снят, и уложен впереди кузова, а под ним были сложены тела погибших ребят и оружие с другим оборудованием. Большего сделать было невозможно, а так не особо и привлекает внимание. Дуги с кузова тоже были сняты и уложены в кузове. Парни сидели уже в кузове, и ждали, когда наговорятся Филин с ребусом. Масок ни у кого уже не было на головах, и они весело потрескивали в огне не далеко от машины, а парни от счастья, что наконец избавились от этой необходимости ходить в ней, наслаждались свежим ветерком, ласково касающихся их лиц, и улыбка не сходила с них. Ведь, какая бы не была удобная и продуманная маска, а неудобства всё же она доставляла. И лицо чесалось временами нестерпимо, но приходилось терпеть, или аккуратно растирать это место через маску, что могло причинить ей непоправимый вред. Поэтому и скалились теперь молодые и задорные, от счастья скалились. Ребус с Филином, увидев это, тоже быстренько стянули с себя свои украшения и побросали это хозяйство в костёр, а потом принялись тщательно растирать свои лица, и улыбка сама появилась на их лицах. Это как если гипс снять с конечности, после месяца его использования. Ещё то наслаждение. А лицо гораздо больше от этого страдает, поэтому понять их можно. Конечно, носили они их не постоянно, в доме, в безопасности они их снимали, это не тот атрибут, с которым можно лечь спать, но даже не длительное время ношения приносило массу неудобств.

С краю, у заднего борта, разместились Кречет с Рекрутом. На них нашлась строительная спецовка в машине, которую они натянули на себя. Остальные сидели в обычной гражданской одежде. На всех спецовки не нашлось. Кто был просто в футболке, кто в рубашке. На первый взгляд, можно сказать, что шабашники направились на заработки. И строительная спецовка очень гармонировала