5

Доклад генерала Кнорринга был подан Императору 28 июля 1801 г. Но за четыре дня, 24 июля, представлен был Государю документ, представляющий большой исторический интерес и ничего общего не имеющий со всем, что мы до сих пор видели, ни по глубине, ни по ясности принципов и силе доводов. Нашлись государственные люди, которые в присоединении Грузии видели нечто более сложное, чем выгодную для России оккупацию страны, нуждающейся в ее помощи. Мы имеем в виду всеподданнейший доклад о Грузии графа А. Воронцова и графа В. Кочубея[175] (являвшихся выразителями мнений неофициального комитета). Если колебания императора Александра были лишь колебаниями щепетильного человека, то здесь мы видим целый ряд как общих соображений, так и специальных доказательств.

Прежде всего докладчики напоминают Императору основной принцип его политики: заботиться не о распространении пределов и без того слишком обширного государства, а о его внутреннем благоустройстве. Этого принципиального соображения было бы достаточно, чтобы отвергнуть самую мысль «присвоить Грузию», но существуют еще и многие другие доводы против этого.

Какова была политика Екатерины II по отношению к Грузии? Со времени присоединения Крыма и гарантий Ясского трактата кавказская граница могла считаться обеспеченной, и Императрица никогда не имела в мыслях присоединять Грузию, а если она приняла ее под свое покровительство, то это в интересах своего влияния в этой части Азии, в интересах престижа России как покровительницы христиан, наконец, чтобы там не утвердилась Порта.

Император Павел сначала относился довольно безразлично к Грузии и с трудом согласился подкрепить ее двумя батальонами ввиду угроз Персии. Но затем образ мыслей его изменился, и он решился присоединить Грузию к России, «вследствие, как кажется, разных неосновательных сведений и происков, увеличивших до крайности важность приобретения сего».

Если сопоставить мотивы императора Павла и соображения Государственного совета, высказанные уже при имп. Александре в пользу удержания Грузии под скипетром России, то окажется, что присоединение Грузии мотивируется, во-первых, докладом Коллегии иностранных дел имп. Павлу, получившим «апробацию», в котором среди других неправильностей утверждается, будто в Грузии населения до 800 000 чел., между тем как ген. Кнорринг не ручается и за 160 000; во-вторых, якобы общим желанием народа, но каким образом мог изъявить такое единодушие народ, рассеянный по деревням, и дворянство, разделенное на партии? И неужели можно поверить, что царевичи, имеющие права на престол, так просто их уступят?

Эти два пункта относятся еще к манифесту имп. Павла. Затем следует три мотива, выставленных преимущественно Государственным советом. В-третьих — богатство рудников в Грузии; в-четвертых, удобство к «обузданию» горских народов; в-пятых, опасность, что по очищении Грузии она отдастся Порте и тогда произойдет важный ущерб для России.

Но Совет желает присоединение Грузии связать с возрождением старых замыслов насчет Персии! Что такое прикаспийские берега, это Россия знает по горькому опыту Петровского похода в Персию, обошедшемуся нам так дорого, когда множество солдат «находили гроб свой» в тамошнем климате[176]. Недаром имп. Анна Иоанновна вернула Персии все завоевания своего дяди. Говорит о торговле с Персией и даже Индией. Но разве не ясно, разве не признано наилучшими политиками, что всякое молодое государство должно заботиться о своей туземной промышленности, а не о рискованных отдаленных спекуляциях? Жалкое и все ухудшающееся положение астраханской торговли достаточно подтверждает это. Наконец, где эти купцы и где эти капиталы? Их нет.

Таким образом, оставляя в стороне эти фантастические планы, имевшие приверженцев в лице Зубовых, докладчики приступают к политической оценке присоединения Грузии помимо Персии и Индии. Необходимо рассмотреть выгоды и невыгоды этого приобретения.

Даже при поверхностном знакомстве с грузинскими делами каждому очевидно, что охранение Грузии, если она войдет в состав русской территории, будет стоить нам несравненно дороже, чем если она будет лишь под нашим покровительством. Потому что в первом случае внимание Персии и Турции привлечено будет в гораздо большей степени.

Ссылаются на богатство рудников. Но, во-первых, «подобные спекуляции приличнее купеческой компании, нежели большому государству»; во-вторых, предполагаемый доход так ничтожен (30 000 р. в год!), что лучше предоставить дело частной предприимчивости; наконец, ведь рудники уступают нам и так, значит, можно их оборудовать, не касаясь самостоятельности Грузии[177].

Остаются соображения о безопасности границ. Но об этом можно бы было говорить только в случае полного разорения Грузии, а если оставить ее на прежнем положении и подкрепить небольшим числом войск, то жаловаться на необеспеченность границ нельзя будет.

Такова политическая аргументация авторов доклада. Они оценивали присоединение Грузии с точки зрения государственных интересов России и отнеслись отрицательно к этому присоединению[178]. Что же касается точки зрения права, то они, конечно, отлично знают, что ни о каком праве здесь не может быть и речи[179]. Они прямо говорят, что достоинство Его Величества требует отвержение всякой меры, несправедливость заключающей; и не только это, но и интересы государственные (России) требуют оставить Грузию на том положении, какое создано было при императрице Екатерине.

Однако докладчики не ограничиваются критикой присоединения Грузии с точки зрения политических нужд и задач России. Они не забывали, что вопреки всему этому, вопреки праву и интересам России «были учинены разные распоряжения». Необходимо распутать фактическое положение, созданное не подавленными еще притязаниями царевичей и колеблющейся русской властью. Поэтому предлагаются способы «основать как спокойствие в Грузии, так и систему для ее будущего состояния».